Сивилла

   – Не дело это – сидеть там на холоде. Подхватишь пневмонию. Ты же знаешь, что у тебя слабое здоровье.

   – Я привыкла к нашим среднезападным зимам, и в сравнении с ними эта осенняя погода – просто детская игра, – ответила Вики.

   – Не насмехайся надо мной, – предупредила Хэтти.

   – Я всего лишь констатирую факт, – возразила Вики.

   – Ладно, – сказала Хэтти, меняя тему разговора. – Я жду посылку из Элдервилля. Сходи-ка за ней на почту.

   Вики вышла.

   «Странно, что это случилось осенью. Время начала – это весна», – думала она, прислушиваясь к шороху сухих листьев, пока шла от заднего крыльца по дорожке, ведущей на Мэйн-стрит.

   Осень вокруг – и весна внутри, весна, которая пришла после долгой утомительной зимы, длившейся более восьми лет тайного обитания в уголке бытия. Подавленная, тихая, безымянная, она существовала с осени 1926 года до этого октябрьского дня 1934 года – с того времени, как Сивилле исполнилось три с половиной года, до того времени, как ей перевалило за одиннадцать. Пассивная – да; бессильная – нет. В течение всего этого периода Вики, оставаясь безымянной, проявляла невидимую активность, различными способами оказывая внутреннее давление на Сивиллу и другие «я».

   То, что она всплыла из скрытого уголка бытия на поверхность жизни, было мгновенным решением, которое она приняла, когда Денни Мартин пропал из виду. Однако в тот момент невозможен был никакой иной образ действий, поскольку Вики понимала: время подспудных влияний прошло и настало время для активного вмешательства. Она понимала, что для эффективности действий ей придется забрать у Сивиллы власть над этим телом, потому что Сивилла была явно слишком травмирована расставанием. Итак, окрестив себя именем, которым Сивилла в своих фантазиях, в своем выдуманном детском мире назвала девочку умную и бесстрашную, – именем Виктория Антуанетта Шарло, – это «я», до сих пор скрывавшееся, вышло на сцену.

   Как здорово, думала Вики, идя по Мэйн-стрит, ощущать эти резкие безжалостные порывы ветра и контролировать тело, которое способно на такие ощущения. Хотя она была новичком в деле владения телом, которое шло по улице, на самой этой улице она чувствовала себя старожилом. Все это она уже много раз видела.

   Вики знала обо всем, что происходило в жизни Сивиллы Изабел Дорсетт, независимо от того, знала об этом сама Сивилла или нет. Как ни парадоксально, но если для Сивиллы, жившей в этом мире, время было прерывистым, то для Вики, спрятанной в дальнем уголке бытия, оно оставалось непрерывным. Время, которое было капризным и часто исчезало для Сивиллы, для Вики оставалось постоянным. Вики, которая помнила все, служила тропинкой памяти в расчлененном внутреннем мире Сивиллы Дорсетт.

   Эта крепкая память в сочетании с тем фактом, что, появившись на сцене, Вики объединила в себе все фантазии, сотворенные Сивиллой, и стала источником силы Вики. Виктория из фантазий, как и новая Вики, альтернативное «я», была уверена в себе, ничего не боялась, была устойчива к влияниям взаимоотношений, которые расстраивали Сивиллу.

   Вики насмешливо подумала о людях, которые, увидев стройную фигурку Сивиллы Дорсетт, ожидают, что она будет без конца переходить дорогу туда-сюда, чтобы избежать встречи с ними. Так вот, этого они больше не увидят, думала Вики, входя в помещение почтового отделения.

   Посылка из Элдервилля действительно пришла. Это добрый знак, решила Вики. Если бы посылка еще не пришла, миссис Дорсетт нашла бы в этом ее вину. Вики чувствовала, что очень хорошо знает эту женщину – вовсе не ее мать, справляться с которой она пыталась помочь Сивилле все эти годы.

 Пробыв дома ровно столько, чтобы отдать миссис Дорсетт посылку, Вики вновь вышла через заднее крыльцо и отправилась погулять. Для нее это было естественным поступком, потому что именно она подталкивала Сивиллу к таким бесцельным прогулкам как к превосходному средству против постоянных упреков Хэтти Дорсетт в ничегонеделании. Когда Сивилла тихо сидела, погруженная в размышления, Хэтти раздраженно бросала: «Да не сиди ты сиднем. Господи, ну займись чем-нибудь!» Прогуливаясь, можно было думать и в то же время «чем-то заниматься».

   Вечером, после окончания ужина, Хэтти предложила Вики прогуляться вместе. Хэтти и Вики шли молча, и рука матери властно направляла шаги той, кого она считала своей дочерью. Проходя мимо дома Стикни, который был раза в два больше дома Дорсеттов, Хэтти фыркнула:

   – Старина Стикни выжил из ума. Надеюсь, они куда-нибудь его упрячут.

   Они шли дальше, и Хэтти рассказывала про Эллу Бейнс, которая «делает нехорошие вещи с одним учителем в нашем городе» и за которую «следовало бы взяться властям»; про Риту Ститт, чья мать на самом деле не была ее матерью и которую несколько месяцев назад Хэтти осадила, заявив об этом (Вики подумала: «Ты мне не мать, и я бы могла в отместку за Риту осадить тебя, сказав тебе об этом»). Потом Хэтти Дорсетт заговорила про Денни Мартина.

   – Я рада, что ты не грустишь из-за отъезда этого мальчишки, – сказала Хэтти. – Я говорила тебе – папа был против того, чтобы ты водилась с ним.