Система и личность

Каждый из нас ежедневно получает миллионы мемов, кажется, что мы просто «объедаемся мемами», разговаривая по телефону, листая газету, подключаясь к Сети, общаясь с другом, просматривая последние отечественные и зарубежные новости. Постоянно, руководствуясь благими намерениями, через сознательные процессы человек приспосабливает объективность собственного онто Ин-се к дезинформации, текущей непрерывным потоком. Так, в конечном итоге мы превращаемся в гигантский склад мемов, стереотипов.

В какой-то момент машина стремится все-таки обнаружить себя, поэтому сегодня можно рассуждать о мемах благодаря Oxford English Dictionary 1988 года, в котором даны некоторые нормативы науки меметики. Если бы понятию «мем» не было дано определение в этом словаре, то я не смог бы говорить об этом явлении так, как я это делаю сегодня.

Разум, ясно видящий собственное действие, способен отличать онтическую информацию от меметической. Совпадая с собственным онто Ин-се, разум человека в состоянии управлять любой меметической информацией через клавиатуру (digital).

Если человек вернет себе собственный архетипический ум, то он сможет оперировать в двух системах: в измерении онто Ин-се и в координатах машины. Машина может принести огромную пользу и оказаться невероятно услужливой, поскольку представляет собой органический мультипликатор. Разум единичен в своей простоте, чем больше у него тел, тем обширнее его история. Машина множит тела, но, безусловно, нуждается в хозяйских руках. Горе, если машина остается предоставленной самой себе наедине с собственными следствиями, тогда она неизбежно оказывается одноразовой вещью, идущей на выброс.

Машина, управляемая онто Ин-се, становится множителем жизни. Наоборот, засорившись информационно-роботиче-ским агломератом, машина начинает ставить свои условия, в том числе и хозяину. Дело в том, что сама по себе машина обладает оперативным единством, но лишена специфической онтической идентичности, то есть не располагает проектом, который устанавливает интенциональность и способен разбираться во многих типах рациональности, похожих друг на друга или же противоположных. Разум может пользоваться рациональностью разных типов, а машина обладает только одной из них: при заданных предпосылках определенные следствия неизбежны. Разум, если это разум, может задавать, различать, аннулировать или накапливать эти следствия. Но из чего же рождается антропологическая культура – из спонтанности человеческого существа самого по себе или же из свода мемов, которые организуют и обусловливают наши шаги, лингвистику, поведение, мораль, верования? Кто вводит информацию: машина – в нас или мы – в машину? Это касается всего – от шутки до молитвы, от невинности до преступления, от первых сказок до трагедий с их гамлетовскими вопросами.

Чтобы понять силу мема, образа pret-a-porter для клонирующих значений, давайте обратимся к празднику Рождества. Его можно охарактеризовать как отличную связку мемов, в которую вовлечено огромное количество всевозможных организаций. Достаточно оказаться в Латинской Америке в период рождественских праздников, дабы понять и реально представить себе всю силу человеческой веры в мемы, несмотря на все их несоответствие естеству местности, времени и т. д. Все это можно наблюдать на протяжении всей истории, начиная с христианства и даже еще раньше.

Например, из всего многообразия религий только три сопутствуют европейской культуре – иудаизм, христианство и ислам. Каждая из них по-своему велика, каждая почитает своего пророка – Моисея, Христа или Магомета. Но при этом забывается, что отцом всех трех религий является один человек – Авраам. Внимательно читая то немногое, что известно об Аврааме, мы сталкиваемся с другой историей, борьбой, политикой, с другими отношениями поколений. Но мем зафиксировал трех иных эпигонов. Кроме того, сегодня больше силы имеют церкви, а не тот, кто источает «изо» жизни. Самая тяжкая наша провинность состоит в том, что мы зашифровали свое логико-историческое «Я» так, что олицетворяем отклонение от собственного онто Ин-се. Мы прошли через шизофрению идеологии, подобной религиозной. Мы отщепились от нашего онто Ин-се и стали носителями информации, чужеродной для жизни изначального прототипа, для константы «Н».

Сегодня, например, у экранов телевизоров мы окунаемся в реки пустозвонства, утопая в море слов, за которыми не стоит более ум, творящий святое. Слова превратились в символы, не содержащие в себе истинных даров: пустота ради пустоты, не имеющая никакого соответствия идентичности получателя; чужеродный мем, вызывающий отчуждение, отравляющий вирус.