Система

Сейчас, он быстро собирает эти газетные вырезки и вместо них кладёт на полки рулоны новой туалетной бумаги, которую к счастью не успел утащить домой. По ходу дела, он замечает разводы на покрытых белой эмалью толчках. Он выходит из сортира и глазами ищет свободного духа.

– Хомяков, ко мне! – Полностью оправдывающий свою фамилию, пухлый небольшого роста солдат подбегает к старшине.

– У тебя пять минут, чтобы о̀чки стали белоснежными! – когда солдат кинулся было выполнять поручение, Бажин остановил его. – Не успеешь так! Внизу под лестницей кислота стоит, тащи сюда, ей о̀чки прольёшь.

Теперь очень часто в виду нехватки времени дневальные прибегали к экспресс-методу мойки сортира. Они малярной кистью наносили кислоту, слитую с аккумулятора, на грязные места, после чего их нужно было просто протереть, чтобы они приобрели первозданный вид. Бажин, который был ярым противником данного метода, в последнее время закрывал на него глаза.

Вот уже казарма полна снующим суетящимся народом, чего давно здесь не наблюдалось. Сбежавшие с занятий Куба и Кацо притащили из спортзала ещё восемь курсантов. И теперь все они пытаются переодеться в солдатскую форму. Почти все, кроме широкоплечего Кацо подобрали свои размеры. Не найдя подходящих по размеру штанов, он решает остаться в своих, благо по цвету они почти такие же. Но вот китель ему одеть всё же придётся. Он с трудом впихивает здоровые бугристые руки в рукава, так, что они плотно облегают каждую мышцу. Борта кителя не сходятся, как бы грузин не пытался втянуть живот. Он в отчаянном движении дёргает плечами, и афганка на спине расходится с треском. Образовавшееся на спине декольте имеет чткую овальную форму. Зато теперь пуговицы на кителе сошлись.

– Главное спиной не поворачивайся, а так тебе даже идёт, – говорит Куба, подавляя смех.

«Все, кто готов, выходим строиться! – кричит Томилов. Распределяемся по ранжиру».

Солдаты и курсанты толкаются, пытаясь найти себе место. Монтана, словно профессиональный фотограф перед групповым снимком, то и дело меняет кого-нибудь местами, потом, отойдя на два шага назад и подперев подбородок рукой, оценивает расстановку и снова вносит изменения.

Когда всё готово, и вновь сформированная рота построена в две шеренги, Томилов с удовольствием замечает, что состав стремится к полному и вопросов по нему не должно быть.

– Теперь запомните, кто где стоит, чтобы всем встать на свои места. Сейчас я буду зачитывать по списку. Кто здесь, громко выкрикивает «я», если я называю фамилию отсутствующего, то буду показывать пальцем на любого из курсантов. Вы должны просто запомнить свою новую фамилию, чтобы откликнуться на перекличке. Всем всё ясно? Убедившись, что ясно всем, капитан начинает перекличку.

– Аликин,

– Я!

– Анашенко,

– Я!

– Анисимов… – пошарив глазами по строю, капитан тычет пальцем в конопатого паренька. – Ты будешь Анисимов… Анисимов! – повторяет он. Курсант стоит молча. – Ты тупой что ли? – Раздражается капитан. Я говорю, что ты Анисимов… Анисимов!

– Так точно! – звонко откликается рыжий.

– Не так точно, а «Я»! – кричит раскрасневшийся капитан. – Анисимов! – в четвёртый раз орёт капитан

– Я!

– Аширбаев

– Я

– Бабурин,

– Я!

– Беба…

Откомандированных водителей и стоящих в карауле, Томилов пропускает. Перекличка подходит к концу и капитан к своему удовольствию замечает, что более полного состава присутствующих он и не припомнит. Последней в списке числится фамилия рядового Хомякова.

– Хомяков! – кричит капитан, готовясь захлопнуть папку и двигаться дальше. Ответа не следует, хотя Томилов точно знает, что Хомяков здесь, мало того, он его только что где то видел. В строю недоумённо шушукают.

– Хомяков! – снова кричит капитан.

– Я! – голос раздаётся откуда то снаружи, с лестницы.

Монтана и Бажин выскакивают за дверь. Через минуту с лестницы раздаются отголоски грубой брани прапорщика:

«Ах ты долбоёб! Я так и знал… Кислоту разлил, сука!»

Хомяк уже полчаса пытается стереть огромное коричневое пятно, растёкшееся по пролёту, но кислота крепко вьелась в бетон.

– Отставить и быстро в строй, – кричит Монтана.

– Какой отставить, Серёга. Ты посмотри, что он с лестницей сделал. Её как-будто заблевали, – причитает старшина.

– Её не оттереть так. Слушай сюда, солдат. Возьми под лестницей гуталин и сапожную щётку, – командует Монтана. Когда Хомяк возвращается с банкой чёрной густой массы и щёткой, Монтана показывает на пятно. – Три здесь.

Солдат неуверенно трёт пятно.

– Да не пятно! – Монтана выхватывает щётку и начинает растирать гуталин вдоль всей ступени, пока она не становится одного цвета. Подняв голову, сержант видит, что теперь ступенька стала заметно смуглее своих собратьев.

– Вот так же трёшь весь пролёт , понял? Давай только мигом и в казарму.

***