Система

– Мы с тобой – последнее поколение, – говорил дядя Леня, увлеченно тыча в Вебера вилкой с наколотым на нее куском рыбы, – которое еще что-то может изменить!.. Мы Систему породили, мы ее и убьем.

Индира и Мурат по очереди рассказали, как примкнули к Сопротивлению. Совершенно, кстати, по-разному: Мурат работал на дядю Леню уже десять лет, его удалось протащить в Координаторы, и это было большой удачей. А Индира присоединилась совсем недавно, но операция с Махатмой уже была проведена через нее…

Они делились планами, и планы эти звучали фантастически. У них практически все было готово.

– Еще буквально полгода, – громко говорила Лу, – и мы получим доступ к центральным серверам Системы! Осталось недолго, готовьтесь!..

Обсуждали и то, что делать дальше.

– Надо признать, – говорил Фельдман, – что Система – это универсальное средство управления. Что мы можем предложить взамен? Социалистическую утопию? Демократический бред? Мы же не знаем, что делать потом, давайте честно!

Спорили жарко, и тут сильно горячился Вебер.

– Так нельзя! – кричал он. – Это ответственность перед миллиардами людей! Мы не можем просто взять и обрушить Систему. Ну снимем мы со всех биочасы, дальше-то что? Что будет с экономикой, вы об этом думали?

Конечно, они думали и разворачивали перед носом Вебера голограмму со столбиками цифр, и не убеждала его эта голограмма, и он продолжал горячиться и спорить. С ним соглашались, начинали менять что-то в голограмме, сбивались, спорили, восхищались его интеллектом, тогда он подскакивал и начинал чертить в голограмме сам…

Я смотрела в зеленые глаза Вебера и не узнавала их. Из них исчезла жесткость. Черты лица разгладились, он был очевидно увлечен и явно находился на своем месте. Он поймал мой взгляд, тепло улыбнулся и (мы сидели рядом) нащупал и сжал под столом мою руку.

Я почувствовала, что счастлива. Впервые за всю свою жизнь – по-настоящему. Пока они спорили о каком-то коэффициенте прироста экономики, я копалась в памяти и вспоминала, как выходила замуж за Тима, как увидела двойку на пейджере в зоне Е… Нет, еще никогда я не чувствовала себя такой счастливой. Меня грела надежда, уверенность в завтрашнем дне и зеленые глаза человека, сидевшего по правую руку.

Мы засиделись глубоко за полночь. Когда пошел отлив, шумный спор начал стихать, и Индира зевнула и предложила идти спать, а Мвагу вспомнил, что ему накануне привезли прекрасное южноафриканское вино. Сопровождаемый шуточками о том, из какого мусора оно изготовлено, он попросил всех подождать и вперевалку отправился в сторону своего бунгало, крикнув, что дракею эликсир доверять нельзя.

Вебер коротко взглянул на меня и улыбнулся. Мне захотелось, чтобы он меня обнял.

Мвагу вернулся с бочонком и сам разлил вино по бокалам.

– Ну что, – сказал дядя Леня, – сегодня нашего полку прибыло. Я рад, что все сложилось именно так.

Вебер поднялся с бокалом в руке и постучал по нему вилкой, прося внимания.

– Я очень долго ждал этого дня, – сказал он. – Может быть, я ждал его всю жизнь. Ведь сегодня я обрел три самые важные в жизни вещи.

Он сделал эффектную паузу.

– Может быть, это прозвучит высокопарно… Тогда простите меня за это. Но поверьте, я искренен, и других слов подбирать не буду. Я обрел смысл жизни. Настоящих друзей. И женщину, которой верю.

Он посмотрел в мои глаза, и я поняла, что готова на все ради поцелуя этого человека…

– Будете спать в моем бунгало, – сказал нам дядя Леня, когда бочонок Мвагу опустел. – Засиделись мы сегодня и вправду…

Члены штаба Сопротивления желали друг другу спокойной ночи и расходились, дракеи убирали со стола, а мы шли по тропинке под луной к уютному двухэтажному коттеджу.

– Ваши спальни на втором этаже, – сказал Фельдман, – их там три, выбирайте любые. Если что, я внизу. Спокойной ночи.

Пока мы поднимались по лестнице на второй этаж, Вебер обнял меня за плечи, и от этого прикосновения я покрылась мурашками.

Три верхние спальни были нарочито разными: спокойно-бежевая с мягкой мебелью, черная в китайском стиле и ультрасовременная со встроенной мебелью. Я сказала, что выбираю бежевую. Вебер сказал, что это отличный выбор, но ему больше по душе китайская. Я улыбнулась. Он меня обнял и крепко прижал к себе.

– Знаешь что, – сказал он, гладя меня по волосам, – ты умница. И поэтому все будет хорошо, поняла? Спокойной ночи.

Он ушел, а я повалилась на бежевый диван, разбросала в стороны руки и ноги, чувствуя, как все мое тело наполняется радостной уверенностью. Он вернется. Он же сказал, что все будет хорошо… Он сейчас вернется. Откуда-то я точно это знала…

Я приняла душ, растерла тело махровым полотенцем и, чувствуя усталость и возбуждение одновременно, влезла в шелковую пижаму и нырнула под тонкое одеяло. Он сейчас придет… Я и не подозревала, сколько, оказывается, за годы этого ада скопилось во мне потребности любить…