ВАЛЕН
КОУЛМЕН. Все слышали? Все слышали?
ГЕРЛИН. Ты наколол меня на целый фунт. Ты что?
ВАЛЕН. Здорово, что пришла.
ГЕРЛИН. Сволочь ты последняя, грязный ублюдок, сука ты…
УЭЛШ. Прекрати сквернословить…
ГЕРЛИН. Да пошел ты, святой отец.
ВАЛЕН
КОУЛМЕН. Вижу, вижу.
ВАЛЕН. Точно?
КОУЛМЕН. Да убери ты его, не тычь.
ВАЛЕН
КОУЛМЕН. Хорошо.
ВАЛЕН. И все мне. Может, еще ближе поднести?
КОУЛМЕН. Да хватит тыкать. Убери.
ВАЛЕН. Нет, надо чтобы ты получше рассмотрел.
УЭЛШ. А ну, прекратите немедленно! Вы что, очумели?
КОУЛМЕН. Извини, святой отец. Я в этого ублюдка метил.
УЭЛШ. Как болит! Прямо в гребаную голень угодил.
ГЕРЛИН. Вот и вам досталось, как девчонкам-футболисткам. Побудете в их шкуре.
УЭЛШ. Вы что, спятили?
ВАЛЕН. Он первый начал.
УЭЛШ. Только отца родного похоронили и уже цапаются. И это родные братья. Такого у меня в жизни ни разу еще не было.
ГЕРЛИН. Это потому, что священник вы липовый, святой отец.
ГЕРЛИН. Это я так, шучу, святой отец.
УЭЛШ. Ну и городок. Братья цапаются, девчонки разносят спиртное и двое убийц на свободе.
ГЕРЛИН. А я еще беременная к тому же.
Шутка.
УЭЛШ. Не надо больше драться, ладно?
ГЕРЛИН. У святого отца Уалша Уэлша нет никакого чувства юмора. Провожу-ка я его, а то еще боднет его корова, как в прошлый раз.
КОУЛМЕН. Ну, пока.
ВАЛЕН. До встречи.
Тот еще парень, что скажешь?
КОУЛМЕН
ВАЛЕН. Ха! Если б он узнал, что ты папаше нарочно голову прострелил, весь бы пьяными слезами изошел.
КОУЛМЕН. Это точно. Слишком уж он сердобольный.
ВАЛЕН. Слишком.
Картина вторая
ВАЛЕН. Вот проверяю.
КОУЛМЕН. Вижу, не слепой.
ВАЛЕН. В твоем присутствии проверять даже приятней.
КОУЛМЕН. Насчет проверки ты большой мастер.
ВАЛЕН. Проверять особенно нечего. Просто приятно к своей вещи прикоснуться. К с о б с т в е н н о й.
КОУЛМЕН. Да пошел ты в задницу со своей плитой.
ВАЛЕН. Вот именно, с м о е й.
КОУЛМЕН. Она мне даром не нужна, твоя гребаная плита.
ВАЛЕН. Вот и не притрагивайся к ней.
КОУЛМЕН. И не собираюсь.
ВАЛЕН. Моя плита, это точно. Ты выложил за нее три сотни? Ты газ подвел? Нет. А кто? Я. Свои денежки выложил. Не твои.
КОУЛМЕН. Свои, свои.
ВАЛЕН. Вложил бы свою долю, мог бы пользоваться на здоровье. А раз не вложил, все, лучше к ней и не прикасайся.
КОУЛМЕН. Да она нам и не нужна вовсе.
ВАЛЕН. Тебе, может, и нет, а вот мне нужна.
КОУЛМЕН. Да ты дома-то ни черта не ешь!
ВАЛЕН. А теперь буду, ей Богу, буду.
Моя плита, статуэтки мои и стол мой. Что еще? Пол, шкафы. В этом гребаном доме, все мое. Так что, парень, ничего в нем не трогай. Без моего особого разрешения.
КОУЛМЕН. Только вот как твоего гребаного пола не касаться, интересно.
ВАЛЕН. Только с моего особого разрешения.
КОУЛМЕН. Мне что, летать прикажешь.
ВАЛЕН. Только с моего особого разрешения…
КОУЛМЕН. Буду летать, как эти пылинки.
ВАЛЕН
КОУЛМЕН. С особого, вот это да.
ВАЛЕН. Мне одному все оставлено. Только мне.
КОУЛМЕН. Не оставлено, а передано по решению суда.
ВАЛЕН. Мне одному.
КОУЛМЕН. По решению суда.
ВАЛЕН. И чтоб ничего не трогал.
Что еще за пылинки?