Сирота с Манхэттена

- Скоро ты все узнаешь, постреленок, - отвечала Леа между всхлипами, взволнованная и обрадованная до глубины души. - Иди лучше переобуйся!

Пользуясь моментом, Элизабет решила как следует рассмотреть золотой медальон, поглаживая его пальцами.

Когда-то мама носила его на шее не снимая… Впечатление было такое, будто восстановилась связь, некогда жестоко разорванная, с тем моментом из прошлого, на пароходе, когда отец привел ее в корабельный лазарет к безжизненному телу Катрин.

Одновременно возникли и ежесекундно крепли новые, многообещающие узы между нею, Элизабет, и Леа с детьми. Она ощутила с ними такое душевное родство, что тут же решила:

- Мне обязательно нужно повидать вашего супруга, Леа! Они с папой неделю работали вместе, он может мне что-нибудь о нем рассказать.

- А вы расскажете, что приключилось с вами. Господь свидетель, все эти десять лет я подходила и расспрашивала темноволосых девочек с ярко-голубыми глазами, потому что такой Гийом описал вас Батисту. Особенно он нахваливал ваши естественные локоны, которые называются англез.

- Вы так долго меня искали! - поразилась Элизабет.

- Мне очень хотелось верить, что вы живы, тем более что я пообещала это мсье Ларошу перед тем, как он уехал.

- Но как к вам попал мамин медальон? Вот что меня удивляет. Его украла у меня одна бессовестная женщина, наша соседка, которая делала вид, что очень нас с папой жалеет.

- Колетт, именовавшая себя Коко! - рассерженно мотнула головой Леа.

- Да, она. Неужели вы и ее знаете?

- Я расскажу вам все, что узнала об этой особе, мадемуазель Дюкен. А сейчас мне пора, дети проголодались, и ветер становится все холоднее. Приходите к нам в гости вечером или завтра утром. Муж будет дома, он в отпуске.

- А если я составлю вам компанию сейчас? Мы планировали пообедать в павильоне с другом, но ему пришлось уйти.

- С тем красивым парнем, с которым вы катались? Он тоже вас разыскивал, мадемуазель. И дважды приходил к нам - весной и летом. Значит, он вас нашел.

- Ричард Стентон? Это какая-то ошибка!

- Нам он известен под другим именем, но я уверена, это он. Юноша работает на своего отца, а тот держит детективное бюро на Лонгакр-сквер[36].

Элизабет достойно приняла этот удар. Она разрывалась между гневом и совершенно неуместным разочарованием, спрашивая себя, сколько раз еще ей предстоит быть обманутой, использованной и преданной. Влечение к красавцу Стентону, нарождающиеся чувства к нему - все это останется в прошлом.

- Я планирую как можно скорее вернуться во Францию, - тихим, срывающимся голосом сказала она. - В Нью-Йорке меня больше ничего не держит.

- Этот молодой человек не знает, кто вы на самом деле, не так ли? - внезапно догадалась Леа. - Мне бы попридержать язык… Я снова вас расстроила.

- Не корите себя, в некоторых случаях правду знать необходимо. Хватит с меня вранья. Зато теперь я понимаю, почему он так настойчиво меня расспрашивал.

- Гуго Ларош платит детективу большие деньги. Вас пытались разыскать и другие, но без толку. Однако ваш дед не терял надежды увидеть вас живой и невредимой.

В сердце Элизабет всколыхнулась благодарность. Десять лет бесплодных поисков, и он не сдался! А она в детстве так его боялась. Теперь девушка сожалела только о том, что трансатлантическая почта работает так медленно.

- В субботу я отправила дедушке и бабушке письмо, но они получат его через несколько недель. Зимой трансатлантическое сообщение затруднено.

- Лучше было бы отправить телеграмму, если у вас есть адрес, - певучим голосом предложила Леа.

- Ну конечно! Я и не подумала. И никто мне не подсказал. Дело в том, что меня приютило очень состоятельное семейство. Это длинная история…

Тони и Миранда прислушивались к разговору, не перебивая и не жалуясь. Леа Рамбер поблагодарила их улыбкой.

- Едем домой! - объявила она. - И побыстрее.

- Мадам, я с вами! - сказала Элизабет.

Дома у Батиста и Леа Рамбер

Элизабет открыла для себя новую грань в облике огромного города. Десять лет она прожила в элегантной «крепости», не сталкиваясь ни с людской толчеей, ни с бедностью. Рамберы проживали на юго-восточной окраине Бронкса, там, где он граничит с Манхэттеном. После того как они проехали часть пути на омнибусе, запряженном четверкой лошадей, Леа провела их на улочку, параллельную большому проспекту, а потом и на пятый этаж ветхого здания.

На лестничной клетке пахло чем-то непонятным и гадким, а еще - горелым растительным маслом, и Элизабет потихоньку прикрыла нос шарфом. В растерянности взирала она на облупившуюся штукатурку, грязные окрашенные стены и надписи на них.

- Ко всему привыкаешь. Главное - содержать в чистоте свою квартиру, - сказала Леа, от которой не укрылось изумление девушки. - Сразу видно, что вы живете в достатке!

- В достатке! В достатке! - принялся напевать Тони, в то время как мать открывала перед гостьей двери.

- У нас четыре комнаты, и это - настоящая роскошь, - гордо сообщила хозяйка дома.

- Вам тут, наверное, комфортно, - предположила Элизабет.