Сирота с Манхэттена

- Дорогой Эдвард, не волнуйтесь, ребенок будет жить. У нее перелом левой ноги, я сделал все необходимое, и в таком возрасте кости срастаются быстро. Еще у нее легкая контузия. Только травма головы может повлечь какие-либо осложнения. Я дал девочке ложку опийной настойки для обезболивания. Поскольку она бродила по Сентрал-парку в такой ранний час, в грязной одежде, неприбранная, думаю, это сирота. Господи, на улицах их столько! И становится все больше и больше в связи с постоянным притоком эмигрантов.

- Соглашусь с вами, это вполне вероятно. Однако в любом случае я вынужден навести справки. Как только она сможет говорить, мы сделаем все необходимое, исключительно в ее интересах. А пока, и вы догадываетесь о причине, Мейбл предпочла оставить девочку у нас, в тепле и безопасности.

- Я понимаю, Эдвард. В таком случае лечение может быть продолжено. Вечером я зайду еще, чтобы ее осмотреть.

- Джон, могу я попросить вас сохранить это прискорбное происшествие в тайне?

- Конечно. Крохе очень повезло, она могла умереть на месте. Говорю вам это как друг, Эдвард.

Слова доктора несколько озадачили Вулворта. Он с огорченным видом кивнул, пожимая ему руку.

Элизабет, если б только она была в сознании, не поняла бы из разговора ни слова, ведь велся он на английском языке, с теми грамматическими особенностями, которые со временем определят своеобразие его американского варианта. Женщина, которая склонилась над ее кроватью, шептала ласковые слова, которых девочка тоже не слышала.

- Бедная крошка, у тебя ножка болит! И все по нашей вине! Не бойся, мы как следует о тебе позаботимся.

Мейбл Вулворт ласково коснулась рукой лба девочки. Она до сих пор не решилась раздеть и обмыть это дитя улиц, испытывая легкое отвращение при виде ее грязных пальчиков и черных полосок под ногтями, торчащих паклей волос. Одежда девочки дурно пахла, ноги тоже.

- А ведь ты очень хорошенькая! - продолжала она. - Эдвард говорит, у тебя ярко-голубые глаза. Ты их чуть приоткрыла, когда он поднимал тебя с земли.

С губ миниатюрной Мейбл сорвался печальный вздох: к тридцати годам у нее случилось уже четыре выкидыша. Наконец родилась девочка, на месяц раньше срока, и умерла через несколько часов. И сейчас ее сердце, преисполненное материнской любви, трепетало при виде чудесного ребенка, буквально ниспосланного ей судьбой.

- Джон обещал молчать, - сказал ей Эдвард, входя в гостевую спальню, где они разместили девочку. - Боже, если бы она погибла по моей вине, я бы всю жизнь себя в этом корил! Нам очень повезло, и ей тоже.

- Да, повезло, - шепотом отозвалась супруга. - Эдвард, а может…

- Умоляю, Мейбл, ни слова больше! Я знаю, о чем ты думаешь, но эту девочку я не оставлю. Заботься о ней, пока не поправится, а потом отведем ее в протестантское учреждение, которое занимается детьми[24], - если, конечно, не найдутся ее родственники.

- И они отправят ее на Запад в «Сиротском поезде», вместе со всеми невинными созданиями, о которых по вине жестокого рока некому позаботиться?

Как знать, что с ней там случится, будут ли к ней добры в новой семье?

- Мейбл, мы ничего о ней не знаем! Кто сказал, что это дитя не побиралось в Сентрал-парке? А может, у нее есть родители и они будут ее искать.

Молодая женщина заставила себя кивнуть. Эдвард, растрогавшись, присел с ней рядом, приобнял. Он искренне любил жену.

- Девочка действительно очень хорошенькая, - признал он. - Ей лет пять или шесть.

- Ты заметил, как она исхудала? Низ платья весь в пыли и уличной грязи. Если у этой крошки и есть мать, не очень-то она о ней заботится.

Супруги долго рассматривали Элизабет. Голова девочки была перебинтована, вторая, более солидная и обездвиживающая повязка была наложена на левую ногу, от коленки до щиколотки.

- Мне так хочется, чтобы она очнулась! Я попросила Бонни приготовить овощной суп и немного вареной ветчины.

Эдвард растроганно улыбнулся. Мейбл умоляюще на него посмотрела и поцеловала его в губы.

«Общество помощи детям» (англ. The Children's Aid Society), которое реализовало программу «Движение «Сиротский поезд»« (англ. Orphan Train Movement).

Понедельник, 8 ноября 1886 года, дома у Батиста и Леа Рамбер

Батист вертел в пальцах медную пуговицу, подобранную в переулке, и наконец, донельзя расстроенный, положил ее на стол.

- Гийом не явился утром к прорабу, - сказал он. - Я так надеялся с ним увидеться, но нет! Его место занял другой плотник, куда менее квалифицированный.

Леа, с ребенком на руках, сочувствующе смотрела на мужа. Ей редко приходилось видеть его в таком унынии.

- Да, это плохой знак, - согласилась она. - Ты его предупреждал, просил быть осторожнее, он не послушался. Сейчас уложу Тони и подам тебе ужин.

- Есть не хочется. Все время думаю: что могло случиться с девочкой Гийома? Если его убили, то где она?

- Я сегодня ходила по тому адресу, где они жили. Оставила Тони у матери, благо это было по пути. Поговорила немного с их соседкой, француженкой. Она как раз сидела с вязанием на крыльце.