Сирота с Манхэттена

Мгновение - и полилась ритмичная, веселая музыка. Дрессировщик исполнял польку на гармонике, скрипач ему подыгрывал. Послышались одобрительные возгласы, дети захлопали в ладоши.

- Танцуй, Гарро! - приказал Альфонс Сютра, звучно раскатывая звук «р».

Медведь принялся кружиться на месте. Он качался, приоткрывая пасть, хотя кожаный намордник с него снять и не подумали, потом стал бить в бубен.

Гром аплодисментов, смех только усилились, когда колоритный горец в своей неизменной черной шляпе громко запел народную песню на патуа[10].

- А он мне нравится! - Колетт прыснула. - Может, и свидимся как-нибудь в Нью-Йорке.

И она заговорщицки подмигнула Катрин. Молодая женщина ответила легкой улыбкой. Она радовалась, что у Элизабет хорошее настроение. Малышка же настолько расхрабрилась, что вскочила и вошла в круг, образованный Леонаром, Полем и двумя девочками. Гийом тоже залюбовался оживленным личиком своей принцессы. Ее темносиняя саржевая юбка порхала вокруг ножек с круглыми коленками, черные прядки выбились из-под ситцевого чепца. Беззаботное выражение лица придавало девочке еще больше очарования.

Каждый раз, поворачиваясь к медведю лицом, Элизабет дружески ему улыбалась. Гарро продолжал танцевать, попадая в ритм. Зрители хлопали, и огромный зверь, услышав привычные для него громкие крики «Браво!», начал кланяться раньше, чем было запланировано.

- Благодарствую, дамы и господа! - воскликнул дрессировщик. - Вы аплодируете опасному пиренейскому хищнику, грозе пастухов и овец! Смотрите, какой он стал послушный. Мой лучший друг! Да-да, самый лучший!

И в качестве эффектной концовки горец приобнял медведя и похлопал его по плечу, а тот в ответ заключил его в свои объятия. Послышались крики ужаса, но уже в следующую минуту Гарро снова раскланивался.

- У тебя есть мелкие монетки? - спросила Катрин у мужа. - Этот человек их заслужил. А теперь идем вниз, я продрогла.

- Твоя правда, к вечеру похолодало. Корабль теперь плывет севернее, это самый короткий морской путь, - пояснил Гийом.

Из кармана он вынул три монетки. Альфонс Сютра уже обходил публику со шляпой. Прибежала Элизабет и бросилась обнимать Катрин. Девочка часто дышала, и вид у нее был совершенно счастливый.

- Так было весело, мамочка! - сбивчиво заговорила она. - Мсье со скрипкой - пусть бы еще играл! Это так красиво! И небо тоже красивое, все в звездах, посмотри!

Катрин подняла глаза к бескрайнему небосводу, почти черному, усеянному миллионами ярких точек. Полумесяц, казалось, висел на самой верхушке мачты. Море было очень спокойное, волны тихо-тихо плескались о корпус судна.

Вернулся Гийом вместе с Жаком, мужем Колетт. Бывший шахтер выпил лишнего. Супругу он застал за приятным разговором с дрессировщиком медведей, который как раз пересчитывал выручку. Гармонии моментально пришел конец.

- Коко! - завопил он. - Стоит отвернуться - и ты уже шашни крутишь! Нашла с кем связаться - голь подзаборная! Я ему сейчас расскажу, что об этом думаю! Тебе, потаскухе, удержу нет!

- Он хотя бы не напивается каждый божий день! - возразила Колетт.

Жак набросился на жену, но та ловко увернулась, несмотря на свою дородность. Их перепуганные сыновья подняли крик.

- Эй ты, иди сюда, я тебе рожу-то подправлю! - продолжал орать Жак.

Альфонс Сютра замахнулся своим посохом с железной оковкой, обороняясь.

Медведь в панике заворчал, натянув цепь.

- Прекрати, Жак! Сейчас же! - надрывалась Колетт, красная от стыда.

Дрессировщик ударил забияку Жака по плечу, но тот выхватил посох и отшвырнул в сторону, потом нанес удар кулаком не целясь, наугад.

Подбежали матросы и принялись их разнимать. Невольные зрители этой стычки разделились: одни приняли сторону мужа, другие - дрессировщика. Толпа загудела, и стало ясно: назревает драка.

- Спускайся в твиндек, Кати, и забери с собой Элизабет. Не хочу, чтобы вас толкали, - посоветовал Гийом.

- Пожалуйста, не вмешивайся! - взмолилась Катрин. - Господи, ведь до сих пор было тихо и спокойно! Прошу тебя, Гийом, идем с нами!

- Да, папочка, идем! - подхватила девочка. - И возьмем с собой маленького Поля. Посмотри, его оставили одного, он плачет!

Сочувствие, проявленное Элизабет по отношению к ребенку, который был на три года младше ее, не могло не растрогать, и плотник подчинился. Он подхватил мальчика на руки. Катрин, крепко удерживая дочку за руку, только теперь услышала презрительный смех, доносящийся с верхней палубы.

- А для пассажиров первого класса это развлечение! - сказала она мужу. - Послушай, как насмехаются! Боже мой, и ведь наверняка думают, что они этим людям не чета. Свои измены они тщательно скрывают, но разве это делает их лучше дрессировщика медведя или бедняги Жака, который с двенадцати лет работал в шахте?

Возмущенная, она быстрым шагом направилась к трапу, ведущему в твиндек. За поручни хвататься не стала и… поскользнулась на второй же ступеньке.

- Кати!