Сириус Б (СИ)

Все эти предосторожности были совсем не лишними, так как однажды, во время одной из первых их с Аделькой встреч, причем в самый неподходящий момент из-под кровати вылез пьяный патриций и безнадежно испортил им прекрасный романтический вечер. Тот патриций всего лишь спросил у Эмилия "сколько время?" и сразу уполз из номера, но романтический настрой после такого было уже не вернуть.

Но сегодня все вроде бы было в порядке. Подергав зачем-то за шнуры балдахина, Эмилий успокоился и начал переодеваться. Он вывалил на кровать кроличий костюм, снял пиджак и начал расстегивать пуговицы рубашки. Обычно, уже во время переодевания он чувствовал прилив сил, бодрость и приходил в прекрасное расположение духа, но сегодня ничего подобного не происходило.

"Зря я не отменил эту встречу, - вдруг подумал Эмилий с грустью. - Нужно было наплевать на сибаритство и остаться дома. Ох, чувствую, опозорюсь сейчас... Но что же делать? Теперь поздно включать заднюю передачу, нужно продолжать. Или я не стоик? А может, пока есть время, попытаться заполнить пустоту хорошей двушечкой? Всю прелюдию поломали эти башмачники... сыны фиолетового порока, бля... но сюда им не пробраться. Так и сделаем, пока зайка купается".

Эмилий быстро, как солдат первого года службы, сбросил с себя цивильную одежду и облачился в костюм кроля. Все предметы были прекрасно подогнаны по его фигуре и сидели на теле безупречно. Огладив двумя руками большой белый хвост, Подкрышен открыл тумбочку и начал запихивать в нее свое повседневное нижнее белье. Вдруг его внимание привлек белый квадратик на эластичных черных трусах.

- Сенатор, - прочитал Эмилий надпись на квадратике и вздохнул.

Ему вдруг представился Юлий Цезарь в таких же вот черных трусах, выступающий на форуме перед другими сенаторами, облаченными в те же туалеты, только бежевого цвета. "Какая пошлость, - подумал Эмилий. - И вот так везде. А ведь от этих трусов рукой подать до презервативов "Член Совета" или даже комплекта гигиенических прокладок "Парламент". Неужели они ничего не видят? Нужно в законодательном порядке, запретить использование некоторых высоких слов с корыстными бизнес-намерениями. Причем - срочно. Отсутствие национальной идеи так и прет из всех щелей. Так и прет. Впрочем, в таких нарядах им хотя бы кинжалы негде прятать будет. Хотя, с другой стороны, современные сенаторы найдут, где спрятать свои кинжалы в случае чего, с них станется".

Закончив с переодеванием, Эмилий достал заветную папиросницу и пересел на противоположный конец кровати, поближе к окну. Он быстро закачал в ноздри по двушечке, но второпях вдохнул слишком глубоко, поэтому пришлось несколько раз сжать и отпустить пальцами нос. Облегчения не наступило, но на глазах почему-то выступили обильные слезы.

- Так, - прошептал Эмилий. - Ладно. Тогда - трешечку. Я тебя сегодня обязательно заполню, проклятая пустота!

- А где мой кролик? - послышался за спиной веселый голос Адельки. - Чем он там занимается без своей зайки?

Эмилий обернулся. Аделька стояла перед кроватью и смотрела на него с любопытством. Кроме свободного короткого пеньюара и пары кружевных белых чулок на ней не было ничего, только над ее головой покачивалась пара небольших заячьих ушек розового цвета.

"До чего же хороша, - подумал Эмилий, рассматривая Адельку. - Просто Афродита. Вернее - Венера. А кролик тут все никак со своей пустотой не справится, понимаешь..."

В лучшие времена, Подкрышен уже весь был бы охвачен огнем страсти, но сегодня все шло кувырком, круп проклятой черной зебры надежно загораживал от него проход через райские врата.

- А почему кролик плачет? - спросила Аделька, еще раз тряхнув ушками. - Он сегодня что-нибудь натворил?

- Да, моя прекрасная госпожа, - сказал Эмилий, шмыгнув носом. - Кролик сегодня много набедокурил. Он сегодня целый день творил косяки и вообще - вел себя очень-очень плохо.

- Кролик плохой? - спросила Аделька.

- Да, - подтвердил Эмилий. - Плохой. Очень плохой.

- Придется его наказать.

- Конечно.

Эмилий осторожно положил папиросницу на тумбочку, взял небольшую белую плеть, подошел к Адельке и, опустившись на одно колено, сказал:

- Накажи меня, моя госпожа.

Эта плеть была совсем не страшной на вид, скорее даже декоративной, она прилагалась к костюму в качестве бесплатного подарка от фирмы-изготовителя, но постепенно стала у них чуть ли не главным романтическим атрибутом. Обычно, протягивая Адельке эту белоснежную плеть, Эмилий чувствовал себя, чуть ли не главным сибаритом Боброва, но вот сегодня...

- Ну, что же, - сказала Аделька, принимая плеть.- Придется как следует наказать гадкого кролика.

Вдруг Эмилий ощутил сильнейший приступ жалости к самому себе. Он быстро прижался к Адельке, обхватил ее руками за колени, прижался к ее животу лбом и горько зарыдал.

"Надо же, - подумала Аделька. - Уже второй за сегодня. Магнитная буря на них влияет, наверное". Она осторожно погладила мохнатые белые уши Подкрышена и осторожно спросила:

- Кролик, наверное, продал сегодня что-нибудь нехорошее?

Не переставая рыдать, Подкрышен покрутил головой.

- Тогда - купил?