Синтез

Муанта настойчиво устанавливал факты. Он блуждал по улицам имени Рауля Сермено, отдыхал на площадях, где стояли памятники Раулю, платил за питание, пользуясь кредитной пластинкой с портретом Рауля. Кредитные пластинки относились как раз к числу изобретений, которые даже он одобрил. На пластинке владельца было зафиксировано состояние его банковского счёта на данный момент. Совершив покупки, человек только опускал пластинку в машину, которая автоматически вычитала необходимую сумму и вписывала новую, оставшуюся. Любые махинации тут исключались, а вместо тяжёлого кошелька, набитого банкнотами и мелочью, достаточно было иметь небольшую пластинку. Все торговые операции вот уже тридцать лет производились таким образом.

Муанту очень огорчало, что ему выдали скромные карманные деньги. Все его владения давно перешли в собственность государства, и даже речи не могло быть о возвращении Муанте хотя бы части былого состояния. По-прежнему возвышался его дворец, давно превращённый в музей. К тому же (что особенно бесило его превосходительство) единственным экспонатом и следом позорного правления тирана была та самая, символизирующая свободу статуэтка, обитая со всех сторон.

Всё шло к тому, что, если планы Муанты окажутся несбыточной мечтой, ему не останется ничего другого, как приняться за работу. Впрочем, у него уже было несколько предложений: первое, довольно оскорбительное и тут же отвергнутое — работать гидом на развалинах лагеря «Милая Родина». Другое — «политическим комментатором» на головидении. Его воззрения должны были придать блеск программам сатиры и юмора. Третье — историческим консультантом. Ему обещали даже довольно большие суммы, если он согласится подробно пересказать свои беседы с Муссолини, генералом Франко и Гитлером. Такое предложение было заманчивым, но Муанта колебался, всё ещё надеясь на коренную перемену в своей судьбе. Он связывал эту надежду с подземным гротом, и все его шаги были направлены на то, чтобы туда проникнуть.

— Эй, ты, выжималка, — обратился Муанта к роботу, — можно ли мне выезжать из страны?

— Да, ваше превосходительство.

— А я могу ездить, плавать и летать, на чём захочу и как захочу?

— Да, ваше превосходительство. Но всегда со мной.

— Печальная необходимость. А чего ты мне не разрешишь?

— Я должен пресекать все действия, имеющие целью причинить зло другим людям.

— А если бы я хотел кому-нибудь дать пинка, так ты бы мне не позволил?

— Конечно.

— А я могу тебя обмануть?

— Нет, ваше превосходительство. В меня вмонтирован детектор лжи.

— Но ты не можешь улавливать мои мысли?

— Нет, только побуждения.

— Так какие, по-твоему, у меня сейчас намерения?

— Вы что-то скрываете, ваше превосходительство. И не любите меня. И хотели бы что-то узнать.

— Правильно. Головидение охватывает весь мир?

— Да.

— Можно ли передать программу сразу на весь мир?

— Да. Международные известия транслируются два раза в сутки.

— Очень хорошо. А я мог бы осмотреть то место, откуда они транслируются?

— Головизионный центр? Сейчас узнаю.

И уже спустя час они входили в застеклённое здание, по которому двигались люди в голубых комбинезонах: такая одежда помогала отличить работника от объёмного изображения.

*