Синий мопс счастья

Отчего-то в переходе уже было недушно. Я бодро дошла до вестибюля и села на одну из мраморных скамеек. Странное существо человек, знает, что в конце концов умрет, и великолепно живет. Впрочем, рано или поздно все задумываются о смерти. Не потому ли подавляющее количество пожилых людей начинают на исходе лет размышлять о боге? Как-то не хочется думать, что тебя просто зароют или сожгут. Лично мне приятней превратиться в привидение. Я поселюсь в нашей квартире, никого не пугая, изредка стану смотреть телевизор, читать детективы и приглядывать за Кирюшкой с Лизаветой. А еще точно узнаю, чем занимаются в отсутствие хозяев собаки, а то меня терзают смутные сомнения: правда ли вся стая спит?

И что сейчас делать? Вот только не начать бы здесь рыдать, на виду у всех.

Но отчего-то слезы не подступили к глазам, в душе появилась мрачная решимость. Понятно, до кончины мне осталось очень мало времени. Следовательно, удваиваю, нет, утраиваю, усемеряю, удесятеряю усилия и пытаюсь разыскать цыганку. А еще надо написать завещание.

К перрону с шумом подкатил поезд, я вскочила в вагон. Поторопись, Лампа.

Дверь актового зала в академии оказалась закрытой. От досады я топнула ногой. Опять сваляла дурака. Сейчас день, самый разгар занятий. Сергей Васильевич небось в своем вузе. В академию он заявляется после обеда, придется ждать.

Не успела я прислониться к широкому подоконнику, как появилась тоненькая девушка в сильно потертых джинсах и принялась прилаживать на двери зала объявление. Бумажка была написана крупным, четким, детским почерком. «Занятия в театральной студии откладываются на неделю».

– А почему отменяют репетиции? – спросила я.

Студентка охотно ответила:

– Не знаю. Я староста, мне Сергей Васильевич позвонил и попросил всем сообщить об отмене. Может, у него на работе чего случилось? В прошлом году он тоже в это время к нам дней десять не ходил, потому что его студенты, из театрального, куда-то ездили, вроде на фестиваль.

– Подскажите, пожалуйста, в каком вузе он работает?

– Сергей Васильевич учит актерскому мастерству.

– Где?

– В театральном.

– Их несколько.

– Да? Понятия не имела.

Я вздохнула:

– Прямо беда.

– Может, я могу вам помочь? – участливо поинтересовалась девушка.

– Вы Нину Рагозину знаете?

– Не слишком, она с нами в спектакле играла.

– Вы не в курсе, где Рагозина сейчас живет?

– Нет, – покачала головой староста, – она не из академии.

– Да знаю я, потому и ждала тут Сергея Васильевича.

– Домой ему позвоните и спросите.

– Хорошее предложение, но неосуществимое.

– Почему?

– Номер телефона мне неизвестен.

– Так я дам его, – сказала девушка, – записывайте.

Радуясь, что удача вновь повернула ко мне улыбающееся лицо, я выхватила из сумки телефон.

Самое замечательное, что трубку в квартире режиссера сняли сразу.

– Аллоу, – прозвучал хорошо поставленный женский голос, – вам кого?

– Позовите, пожалуйста, Сергея Васильевича.

– Его нет.

– А когда он вернется?

– Через неделю.

– Как? Ужасно! Не может быть.

– Что случилось, милочка? – проявила участие пожилая дама.

Ну и как объяснить приветливой старушке суть дела? Видите ли, я собираюсь завтра умирать и поэтому очень тороплюсь завершить расследование.

– Может, я сумею вам помочь? – настаивала она.

И тут меня осенило. Ну, конечно, судя по голосу, я беседую сейчас с мамой Сергея Васильевича, она же точно знает, где работает сын! А может, и знакома с его любимыми ученицами.

– Да, конечно, сделайте одолжение, помогите.

– С радостью, мой ангел, – заверила пожилая дама.

– Нина… – начала было я, намереваясь спросить телефон Рагозиной или точное название вуза, в котором преподает Сергей Васильевич.

Но дама не дала мне договорить.

– Все, более ни слова! Ниночка! Я очень рада! На ловца и зверь бежит! Здравствуйте, душечка…

Я удивленно замолчала.

– Сережа уехал внезапно, – раздался трагический шепот, – понимаете, Лева умер, от инфаркта. Ужасно, такой молодой, пятидесяти нет! Лег спать и не проснулся. С другой стороны, конечно, это счастливая смерть, не каждый так легко умирает, позавидовать можно. Вот Сережа и умчался и забыл вас предупредить.

Я молча попыталась въехать в ситуацию. Кто такой Лева? Наверное, близкий родственник, вот Сергей Васильевич и поехал заниматься похоронами.

– Я, конечно, ничего не знаю, – драматическим шепотом актрисы МХАТа пятидесятых годов вещала дама, – вообще не в курсе. Сережа от меня все скрывает, но материнское сердце не дремлет, поэтому знаю мельчайшие подробности дела и могу вам помочь. Да, могу! То-то Сереженька удивится: его нет, а дела идут!

Я постаралась не рассмеяться. Похоже, материнское сердце тут ни при чем, речь, скорее, идет об отличном слухе. На что угодно готова поспорить: старая дама изо всех сил шпионит за взрослым сыном.

– Встретимся через два часа в кафе «Лукошко», – самым таинственным голосом заявила невидимая собеседница.

– Думаю, не надо, я всего лишь…

– Знаю, Ниночка, – перебила меня мать режиссера, – хотите забрать конвертик, но вы ведь с Сережей всегда для этих целей в «Лукошке» встречаетесь, вот я и приду туда.

– Рагозина…