Синий лабиринт

Пендергаст вкратце изложил Энглеру историю с калифорнийской шахтой и засадой и поведал о связи этих событий с убийством музейного сотрудника. Слушая о том, что прежде утаивал от него Пендергаст, Энглер испытывал удивление, раздражение, даже гнев. В то же время он понимал, что эта информация может быть очень полезной, она позволит открыть новые направления расследования, – разумеется, если на ее достоверность можно положиться. Энглер слушал с бесстрастным лицом, прилагая усилия, чтобы не выдать своих чувств.

Пендергаст закончил рассказ и замолчал, глядя на Энглера в ожидании ответа. Но так ничего и не дождался.

Прервав затянувшееся молчание, Пендергаст встал:

– Как бы то ни было, лейтенант, на сегодня это продвигает дело. Или дела. Я предлагаю вам эту информацию в духе сотрудничества. Если я могу быть полезен еще в чем-то, надеюсь, вы дадите мне знать.

Энглер наконец шевельнулся на своем стуле:

– Спасибо, агент Пендергаст. Мы непременно с вами свяжемся.

Пендергаст вежливо кивнул и покинул кабинет.

Какое-то время Энглер сидел, откинувшись на спинку стула. Затем он повернулся к Слейду и жестом подозвал его к себе. Плотно закрыв дверь, сержант Слейд подошел к столу лейтенанта и сел на место, только что освобожденное специальным агентом.

Энглер несколько мгновений смотрел на сержанта. Этот невысокий, темноволосый, мрачный человек исключительно хорошо разбирался в тонкостях человеческой натуры. Он был также самым большим циником из всех, с кем Энглеру приходилось встречаться в жизни. Все эти качества делали Слейда исключительно полезным советником.

– Что скажешь?

– Не могу поверить, что этот сукин сын утаивал от нас столько информации.

– И я тоже. Так почему же он явился сегодня? Почему сначала из кожи вон лез, чтобы мне доставались лишь какие-то крохи, а теперь приходит по собственной воле и выдает все свои тайны?

– Тут два варианта, – сказал Слейд. – Первый: ему что-то нужно.

– А второй?

– Он этого не делает.

– Чего не делает?

– Не выдает всех своих тайн.

Энглер хохотнул:

– Сержант, мне нравится, как у тебя работают мозги. – Он помолчал. – Слишком уж кстати. Такой неожиданный поворот на сто восемьдесят градусов, такое открытое и явно дружественное предложение сотрудничества… и эта история о шахте, о ловушке, о таинственном преступнике.

– Поймите меня правильно, – сказал Слейд, отправляя в рот лакричную конфетку (у него всегда в кармане лежала горсть конфет) и кидая смятую бумажку в корзинку для мусора. – Я верю в эту историю, какой бы бессмысленной она ни казалась. Дело только в том, что он говорит не всё.

Энглер посмотрел на стол, задумавшись. Потом снова поднял глаза:

– Так чего же он хочет?

– Хочет выудить у нас информацию. Хочет узнать, что нам удалось выяснить о перемещениях его сына.

– А это означает, что ему это еще не известно.

– А может, и известно. Может, он делает вид, что ему это интересно, чтобы направить нас по ложному пути.

Слейд плутовски улыбнулся, жуя конфетку.

Энглер подался вперед, подтянул к себе лист бумаги и набросал скорописью несколько заметок. Он любил стенографию не только потому, что это был быстрый вид записи, но и потому, что в нынешнее время ею никто не пользовался, а значит, его заметки оставались недоступными для посторонних. Потом он отодвинул лист в сторону.

– Я пошлю людей в Калифорнию, чтобы осмотрели эту шахту и допросили человека, который сидит в тюрьме в Индио. А еще позвоню д’Агосте и попрошу у него все материалы по делу об убийстве в музее. Тем временем ты будешь тихонько – тихонько – раскапывать о Пендергасте все, что можно. Его историю, результаты деятельности по арестам и приговорам, благодарности, выговоры. Все, что удастся найти. У тебя есть дружки в ФБР. Пригласи их выпить. Не игнорируй и слухи. Я хочу знать об этом человеке все, от и до.

Лицо Слейда расплылось в улыбке. Такую работу он любил. Не сказав больше ни слова, он поднялся и вышел из кабинета.

Энглер снова откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и уставился в потолок. Он вспоминал все свои прошлые встречи с Пендергастом: первую в этом самом кабинете, когда Пендергаст демонстрировал абсолютное нежелание к сотрудничеству; встречу на вскрытии; встречу в комнате хранения вещдоков, когда Пендергаст пытался создать у него ложное впечатление, будто его не интересуют поиски убийцы сына; и сегодняшнюю встречу, снова в его кабинете, где Пендергаст вдруг предстал образцом искренности. Такое неожиданное превращение напомнило Энглеру общую тему многих греческих мифов, которые он так хорошо знал: предательство. Атрей и Фиест, Агамемнон и Клитемнестра. И теперь, уставившись в потолок, он понял, что все последние недели, параллельно с испытываемыми им по отношению к Пендергасту раздражением и сомнением, в нем медленно зрело другое чувство.

Темное подозрение.

34