Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Вдруг из воды выскочил худенький мальчонка с тёмными от солнца руками и ногами — в маске, с дыхательной трубкой и в ластах. Выскочил и, как большая лягушка, побежал к ребятам. В вытянутых руках, как и тогда у рыбаков, он держал по крабику.

Ира с криком отскочила в сторону.

— Макарка! — воскликнул Вася. — И ты здесь? Сейчас будем кататься на матраце. Хочешь с нами?

— Не! Я не уважаю матрацников! — Макарка стянул маску и подбежал к Альке. Протянул ему и Тае по крабику — они осторожно, двумя пальцами взяли их за панцири, глядя, как крабики яростно работают ногами. Тая отнесла своего к морю, опустила на камешек, и краб торопливо побежал в воду. Алька, держа краба в руке, кивком головы велел Макарке сесть рядом и сказал:

— Ты правильно ему ответил… Матрацный флот для лентяев и трусов! — громко засмеялся и швырнул крабика на раскалённую гальку, он упал светлым брюшком кверху и беспомощно заработал ногами.

Вдруг Алька увидел, как по пляжу идёт тот самый рослый тощий мальчишка в синих, много раз стиранных тренировочных брюках и в голубой махровой тенниске.

— Не знаешь, кто это? — спросил Алька.

— Не, — Макарка покачал головой.

Заметив мальчишку, Вася с Ирой побежали навстречу и стали с ним оживлённо говорить о чём-то. Алька понял, что мальчишку звали Андрюшкой и пришёл он с опозданием, потому что его отец нездоров — пришлось бежать в аптеку…

Что они нашли в этом доходяге?

Андрюшка быстро разделся. Оказалось, что он совсем не тощий, а довольно крепкий, с сильными длинными ногами. Интересно, если побороться с ним, кто кого положит на лопатки? «Я его, — решил Алька, — вряд ли он знает все хитроумные приёмчики…»

Александр Иванович поднял матрац и рывком бросил через волну.

«И пальцем не коснусь его!» — сказал себе Алька, пока матрац летел в воздухе и одним углом хлопнулся о воду, подпрыгнул и лёг. Мальчишки, как спущенные с цепи, бросились в море и стали догонять его. Андрюшка сразу пошёл неплохим брассом, быстрыми толчками продвигаясь вперёд, но Алька был уверен, что запросто обошёл бы его.

Надо было броситься вслед и показать, какую он может развить скорость! Но Алька сдержал себя. Хотел отвернуться от моря, да не смог. Васька тоже плыл прилично для его возраста, да как-то напряжённо: видно, тянул из последних силёнок, чтобы не слишком отстать от Андрюшки… Самолюбив!

Вот мальчишки взяли корабль на абордаж, вскарабкались, хлопая по воде ногами.

— А ты чего ж? — спросил у Альки Александр Иванович. — Такой ловкий, энергичный парень, а киснешь на берегу… Догоняй!

— Эти забавы не для меня! — Алька махнул рукой и пошёл по пляжу.

Навстречу шла его мать в чёрном с белыми ромбами купальнике и с блестящей — для красоты — лёгкой цепью на поясе; цепь при этом тонко позванивала. Мать подошла к Васькиным родителям, и Алька услышал её певучий, смеющийся голос:

— Как, Валечка, здесь хорошо! Какое солнце! А море… Никогда бы не уезжала отсюда.

— Нам ещё долго отдыхать! — ответила Васькина мама. — И никто вам не запрещает приехать сюда в будущем году.

— Что ж, и приедем… — Мать кинула на Альку быстрый взгляд. — Аль, опрыскай меня, пожалуйста, «Аидой»: уж загорать так загорать!

— Вы и так смуглая — всем бы так загореть!

— Вы так считаете? Ах, Валечка, есть вещи, в которых я не знаю чувства меры! Пошли, Алик…

Вера Аркадьевна вынула из яркой сумки баллон с изображением египетской царицы в короне, встала на колени, повернулась к нему спиной, и Алька с удовольствием — он любил это занятие, — нажимая поршенёк, обрызгал тугой струёй плотные плечи и спину матери, потом по её просьбе стал втирать рукой жидкое, холодноватое масло.

Он работал сноровисто, методично и обострившимся слухом слышал Васькины и Андрюшкины вопли на матраце. Потом до него долетел тихий голос Васькиной мамы:

— А она симпатичная, Вера Аркадьевна, и красивая, и есть в ней какая-то непосредственность, открытость. Сейчас не так-то много открытых людей!

«Что она имеет в виду?» — подумал Алька. Ему было приятно, что его мать похвалили. Он видел, как Васькина мама по-доброму, даже с некоторой завистью смотрит на его мать, на её округлые плечи и руки, на искрящиеся на солнце золотые серьги и кольца на её руках. Тётя Валя была довольно худая, незагорелая и уж, конечно, не такая красивая, как его мать.

Макарка сидел неподалёку и поглядывал то на море, то на Альку и словно чего-то ждал.

Алька придвинулся к нему.

— У вас здесь, говорят, есть старик, который изготовляет на продажу трости из кизила. Ручки их он вырезает то в виде головы чёрта, то дельфиньей морды. Знаешь его? Достать бы хоть одну трость!

— Был такой, — подтвердил Макарка. — Тимофеич. Помер год назад.

— Жаль… — Алька разговаривал с Макаркой, а думал об Андрюшке с Васькой. До чего же ему хотелось туда, к ним!

Мимо него побежали к морю Тайка с Ирой. Алька с завистью смотрел, как девчонки доплыли до матраца. Мальчишки ставили его на ребро, с азартом забирались, вставали на корточки и, как сражённые пулей, шлёпались в воду, подымая сверкающие на солнце брызги.