Синева

«За соленой водой будущее, Давид. Претворять воду в вино – хорошее дело, но то, что делаем мы, еще лучше. Мы – чудотворцы будущего».

Тем не менее чудеса мы творили чересчур медленно. И нас было мало. А наш опреснитель был старый, изношенный, чересчур маленький.

А затем… Я вспомнил, как пламя подобралось к зданию. Как же горел дом, почти весело. Внутри столько воды, и все равно отлично горит…

– Откуда она пришла? – склонившись надо мной, Маргерита показывала на карту.

– Я… эх-м… В смысле?

– На картах же отмечено, откуда двигается судно?

– А-а. Ты об этом.

Я посмотрел на разложенную передо мной карту.

– Это Франция.

– Атлантическое побережье, – она показала пальцем, – вот Бордо.

Я открыл папку и вытащил еще несколько карт. На всех одно и то же побережье, где-то участок чуть больше, от Бордо до Бреста, посредине – Ларошель. И основная часть на картах – белая. Океан. Бискайский залив.

– А еще есть? – спросила Маргерита.

Я достал остальные папки с картами. Открыл первую, вытащил еще четыре листа, попытался разложить на столике, но столик оказался чересчур маленьким.

– Давай их вниз возьмем, – предложила Маргерита.

Лу помогла разложить карты в саду, на сухой траве. Маргерита соединила карты и показала Лу, как правильно их совместить.

Слабый ветерок шевелил карты, поэтому Лу с Маргеритой придавили углы камнями. Я стоял и смотрел на них. На их затылки. На Маргериту, которая спокойно что-то объясняла, на Лу, которая громко говорила и радовалась. А на земле перед нами постепенно вырисовывалось все побережье Южной Европы.

– С севера, – решила, наконец, Маргерита, – она пришла с севера. Долго шла.

– Она?

– Про корабли так говорят. Она – то есть женщина.

– Но это же всего лишь лодка, – удивилась Лу.

Маргерита рассмеялась. Мне резануло слух: смех ее звучал так, будто она давно отвыкла смеяться.

– С севера? – переспросил я.

Из водных стран.

Взгляд мой пополз вверх по карте. Ла-Манш, Гавр, Кале, Остенде, Флиссинген, Ден-Хелдер, Куксхафен, Зильт, Эсберг, Хиртсхальс, Эгерсунн, Ставангер, Хаугесунн…

Я подошел к картам Норвегии и остановился возле самого севера.

Надо же, береговая линия совсем непохожа на ту, что во Франции. Здесь берег – как вытянутая вдоль воды линия, а норвежское побережье – изрезанное, неровное, разбитое на тысячи островов. И рассеченное длинными фьордами, на мили вдающимися в сушу.

– Мы вот здесь. – Маргерита показала на точку в траве, за пределами карты.

– А где море? – Лу огляделась.

– Очень далеко отсюда, – ответила Маргерита.

– И как тогда эта яхта тут оказалась? – удивился я. – Так далеко от берега?

– Пойдемте.

Маргерита отошла чуть дальше в сад и на секунду остановилась. На лице ее плясали солнце и тени. Наконец она, похоже, увидела что-то за деревьями позади дома.

– Вот он. – Она кивнула нам, подзывая к себе.

Мы двинулись за ней в заросли, и там она показала на почти заросшую колею проселочной дороги.

Она тянулась вдоль высохшего ручья. Внизу, там, где когда-то было дно, лежали обточенные водой камни.

Земля здесь шла под уклон, и теперь мы спускались вниз.

Возле ручья мы наткнулись на давно рухнувшее сооружение.

Маргерита остановилась. Доски, которые не пощадила погода, сгнившие деревянные рейки.

– Что тут было? – спросила она.

– Ты что, в детстве никогда запруду не строила? – удивился я.

– Нет, – она покачала головой, – я никогда ничего не строила.

Ну да… Такие, как она, ничего не строили – зачем строить, когда тебе и так все дадут?

Мы пошли дальше по тропинке, вскоре заросли расступились, и там, между деревьями, мы разглядели ее – почти пересохшую канаву.

– Река?

– Канал, – поправила меня Маргерита, – Гароннский канал. Дальше он впадает в Южный канал. Когда-то они делили Францию надвое.

– Надвое? – не поняла Лу.

– Каналы делили Францию, но связывали Атлантический океан со Средиземным морем.

– А куда подевалась вода?

– Канал пересох. Но если пойдет дождь, он опять наполнится.

– Когда пойдет дождь, – сказал я.

– В смысле?

– Канал опять наполнится, когда пойдет дождь.

Маргерита посмотрела на меня: она явно хотела что-то сказать.

Я нахмурился и отвел взгляд. Уж это-то несложно понять. При Лу такого говорить нельзя.

Маргерита смирилась.

– Когда пойдет дождь, – повторила она, обращаясь к Лу, – канал наполнится водой. Нужен лишь небольшой дождик.

Домой мы шли вместе. Лу шагала между нами. Я вдруг подумал, что сейчас она протянет руки – одну мне, другую Маргерите. Попросит нас приподнять ее над землей. Запрыгает. Как делала прежде, когда за руки ее держали мы с Анной.

Но Лу никого из нас за руку не взяла. Оно и к лучшему. Потому что нечего ей ходить с Маргеритой за руку.

Мы прошли мимо стоящего на обочине трактора. Никому не нужного.

Кто-то решил отыграться на нем – порезал ножом обивку на сиденье, выпустив наружу поролон.

Маргерита посмотрела на меня поверх Лу. А безопасно ли, наверное, думала она, ходить по этим дорогам в одиночку?

Мы прибавили шагу. И быстро добрались до лагеря.

– Спасибо, – сказала Маргерита, когда мы дошли, – что показали мне лодку.

– Да… – пробормотал я.

– Пожалуйста! – ответила Лу.

– Спокойной ночи, – сказала Маргерита, – увидимся.