Синее море

Н е с с е л ь р о д — граф, вице-канцлер, министр иностранных дел.

М а л ь ц е в  И в а н  С е р г е е в и ч — секретарь посольства.

Н и н а  Ч а в ч а в а д з е.

А х в е р д о в а  П р а с к о в ь я  Н и к о л а е в н а — вдова генерала.

Д а ш е н ь к а — ее дочь.

Е р м о л о в  С е р г е й  Н и к о л а е в и ч (Сережа), поручик, племянник Алексея Петровича Ермолова.

М и щ е н к о — старый кавказский офицер, майор в отставке.

Ш а х н а з а р о в — штабс-капитан, переводчик.

Д о к т о р.

Г о с т и  в доме графа Нессельрода.

Ч е р н ь  города Тегерана.

К а з а к и, охрана русского посольства в Тегеране.

ПРОЛОГ

Луч света освещает фигуру  Г р и б о е д о в а.

Глаза у него завязаны.

Г о л о с  Л е в а ш е в а. Снимите повязку.

Луч гаснет. Из тьмы возникает помещение Петропавловской крепости, где заседает Следственный комитет по делу декабристов. На столе зажжены свечи. За столом — генерал-лейтенант  Л е в а ш е в  и делопроизводитель Верховного суда  Б л у д о в. В глубине, совсем в сумраке, — великий князь  М и х а и л  П а в л о в и ч.

Г р и б о е д о в (снимает повязку). Почему, однако, дорога от Главного штаба в Петропавловскую крепость должна держаться в столь строгой тайне?

Л е в а ш е в. Извольте, не раздумывая, подчиняться правилам, установленным для лиц, находящихся в вашем положении.

Г р и б о е д о в. Тогда, может быть, Следственный комитет ответит мне наконец, долго ли я буду находиться в этом положении?

Л е в а ш е в. О, это зависит исключительно от вас. Вы слишком неразговорчивы. (Блудову.) Прошу.

Б л у д о в. Возникли сомнения насчет некоторых ответов коллежского асессора Александра Сергеевича Грибоедова. Вот. (Читает.) «Ничего не зная о тайных обществах, я никакого собственного мнения не могу иметь».

Г р и б о е д о в. Натурально, коли не знал.

Л е в а ш е в. Не знали? А кого из заговорщиков знали?

Б л у д о в (глянув в бумагу). Ответ. (Читает.) «Я был знаком с Бестужевым, Рылеевым, Оболенским, Одоевским и Кюхельбекером».

Л е в а ш е в. С пятью первейшими участниками мятежа?

Г р и б о е д о в. Я был знаком с Бестужевым, Рылеевым, Оболенским, Одоевским и Кюхельбекером, сохранив память о них как о людях, исполненных долга и чести.

М и х а и л  П а в л о в и ч (из сумрака, лениво). А граф Иван Федорович Паскевич… Он… как тебе приходится?

Г р и б о е д о в (только сейчас увидев великого князя и поклонившись ему). Женат на моей двоюродной сестре, ваше высочество.

М и х а и л  П а в л о в и ч. Да, да… Елизавете Алексеевне… Императрица Мария Федоровна была крестной матерью ее двум дочкам… Достойнейшая из женщин твоя кузина, Грибоедов!.. (Левашеву.) Продолжайте.

Б л у д о в (Грибоедову). Вы указываете, что в разговорах названных лиц вы слыхивали суждения насчет государя и правительства… И… (листая бумаги) суждения о том, что народ русский задумался о судьбе своей после войны двенадцатого года. Рабство стало ему невтерпеж.

Г р и б о е д о в. Когда бы слыхивал, то подумал: неужели названные лица в своих мечтаниях ушли от нас лет на сто вперед?

Л е в а ш е в. Неясная мысль. Но вы показывали, что в суждениях этих брали участие, осуждая, что казалось вредным, и не на сто лет вперед, а теперь, и желая лучшего.

Г р и б о е д о в. Подтверждаю. Но что же тут непозволительного — осуждать вредное и желать лучшего?

Б л у д о в. Двоякий смысл.

Г р и б о е д о в. Один-единственный. (Михаилу Павловичу.) Разве правительство боится правды, высказанной в глаза?

М и х а и л  П а в л о в и ч. Правительство не боится ничего. Оно сокрушает. Да и ты человек смелый. А погляжу, находишься среди людей, к тебе расположенных, а говорить боишься!

Г р и б о е д о в. Помилуйте, ваше высочество! Людей бояться — не значит ли баловать их?

М и х а и л  П а в л о в и ч. На язык остер — знаю. Губишь себя. Кого в наставники-то выбрал?

Г р и б о е д о в. В наставники? С малых лет я выбрал одного, ваше высочество.

Б л у д о в. Давно бы надо назвать.

Л е в а ш е в. Кого?

Г р и б о е д о в. Самого себя, ваше превосходительство.

Л е в а ш е в. Себя, именно себя! В комедии твоей, припоминаю, так и было написано: «Мы с вами не ребяты, зачем же мнения чужие только святы?»

Г р и б о е д о в. Писал, как жил, — свободно и свободно. А память у вас отменная!