Синее и белое

«Цусима… Вот откуда крестик», — подумал Глеб и с еще большим любопытством посмотрел на лейтенанта.

— Я, видите ли, мой друг, — старший артиллерист этого ковчега. На якоре, как полагается старшему специалисту, вахты не несу, а в походе и вообще теоретически — вахтенный начальник второй вахты. Следовательно, будете у меня вахтенным фендриком. Помимо того — помощником ротного командира и башенным командиром левой носовой шестидюймовой. Должностей, как видите, много, но все это не так сложно, как представляется обыкновенному мичману. Во-первых, от одной обязанности — помощника ротного командира — я вас сразу категорически освобождаю. Читать матросские письма у меня в роте не полагается. Я этого жандармского свинства не люблю. Считаю долгом об этом сразу предупредить, чтобы не вышло потом неприятных коллизий. Если вы на это иначе смотрите — лучше сразу просите у старшего офицера переселения в вахту фон Моона. У него это в моде.

— Наоборот, — ответил Глеб, — я очень доволен, что вы избавляете меня от этой обязанности.

— Отлично. Предупредить не мешало. Разные моральные установки бывают. А сейчас в корпусе, кажется, усиленно прививают пинкертоновские склонности. Я же вас в первый раз вижу. Не обижайтесь.

— Да я и не думаю обижаться, — весело сказал Глеб. — Я вообще не обидчив.

— Есть. Предварительный контакт установлен. Теперь несколько слов о корабле и населяющих его чистых и нечистых. Начнем с командира. Наш патрон, капитан первого ранга Коварский, старый болван, ерник, в морском деле смыслит, как обезьяна в логарифмах. Главная специальность — порча пятнадцатилетних девочек, для чего на берегу имеет постоянное логовище у Соньки Шпис, достопримечательной севастопольской мегеры. Старший офицер, кавторанг Лосев, милейший мужчина. Был бы прекрасным настоятелем тихой обители. Для корабельной службы мало пригоден по вялости характера. Иногда бывает труслив до того, что даже с утвержденными начальством мнениями боится соглашаться. Но корабль знает, и если нас не утопят в первом бою — этим будем обязаны ему. Остальные офицеры — совершенная мразь, за исключением младшего штурмана, водолазного механика и, может быть, вас, поскольку я вас еще не знаю…

Глеб остолбенело смотрел на лейтенанта.

Что такое? Что это за рекомендации? Кают-компания, в которую гардемаринов пускали раз в год, по особому заказу, представлялась Глебу в облагораживающем ореоле корпусных преданий, как братская офицерская семья, рыцарский орден, а тут незнакомому, только что пришедшему человеку офицер представляет других офицеров как сборище прохвостов. Что он — больной или нахал?

— Не удивляйтесь, юноша, — сказал лейтенант, заметив изумление и растерянность Глеба. — Я знаю, — в кают-компании вас немедленно будут жалеть, что вы попали к сумасшедшему неврастенику и идиоту Калинину. Поэтому я предупреждаю нападение, а кроме того, люблю играть в открытую. Если бы не эта черта характера, я, может быть, уже командовал бы крейсером. Я за этим не гонюсь. Морскую службу люблю из принципа и каждого, кто ее превращает в поле для карьеры и холуйства, буду заедать без сожаления. Вас пугает моя откровенность?

— Нет, — смущенно ответил Глеб, — но я удивлен. Это так непохоже на то, что я вынес из корпуса.

— Корпус… Чепуха корпус, — вспыльчиво обрезал лейтенант Калинин. — Выкиньте, пожалуйста, из головы корпус и дурацкие иллюзии, которыми вас там фаршировали. Офицер не должен иметь никаких иллюзий, они расстраивают организм и мешают должному отправлению службы. Иллюзиями можете заниматься на берегу, когда будете кобелировать с девчонками. На корабле требуется холодная голова, умеющая всему давать реальную оценку. Из цветового спектра ваших восприятий прошу начисто вытравить розовенький цветик. Им размалевывают только дамские будуарчики. Понятно?.. Ну-с, на первый раз хватит, а то у вас глаза на лоб лезут… С каютой устроились?

— Нет. У меня еще все вещи в гостинице.

— Ну так вот. Сейчас вам делать на корабле нечего. С завтрашнего дня начнете приручаться, а пока поезжайте за своими вещами. Старшего офицера сейчас на корабле нет. Как только он вернется, я сам попрошу его распорядиться об отводе вам каюты. Когда он в такой каше вертится, как сейчас, к нему без сноровки подступаться не рекомендуется. К вечеру приезжайте на новоселье.

— Спасибо за заботу, господин старлейт. — Глеб встал.

— Па де куа[16], юноша. Кстати, — сказал Калинин вдогонку, когда Глеб уже открывал дверь каюты. — Еще два слова о моих странностях. Я люблю старый портвейн и коньяк и не люблю, когда строфокамилов обращают в прибор для упражнения мускулов.

— Я не понимаю, господин старлейт, — ответил Глеб. — Какие строфокамилы?

Он второй раз слышал уже это слово на корабле, но не мог разгадать его значения.

Калинин усмехнулся.