Sindroma unicuma. Эпилог

— Сгорит, конечно, но не сразу. Сначала подымит. Как раз хватит времени, чтобы потушить. А то пойдет полыхать — не остановишь.

— Мам, откуда ты столько знаешь? — пришло мне вдруг в голову. Мама родилась на побережье, но ВУЗов не кончала, а оперирует умными терминами.

— У меня был и есть замечательный учитель. При случае обязательно с ним познакомлю. Он уже старенький, ему за девяносто, но память великолепная. Профессор университета! — сказала мама с гордостью и отворила калитку. — Вот и пришли. Проходите.

С улицы дом из круглого бруса кажется тесным, но первое впечатление обманчиво. За домом есть просторный задний двор, однако любопытных туда не пускают. Пожалуйте в небольшую горницу. При входе звякает колокольчик, извещая о гостях.

Святозар Павлович грозен и ходит в кожаном фартуке с нагрудником. Он практически лыс, но с затылка свисают редкие седые патлы. Безволосая голова усеяна пигментными пятнышками. У лекаря седые кустистые брови и крючковатый нос. Кто посмел ляпнуть, что Святозар Павлович — старик? Да, он в преклонном возрасте, но бодр и активен. И живость ума сохранилась, и острота зрения, и знания, сконцентрированные под лысиной.

Мы ждем в небольшой горнице, расположившись на лавке. Отсюда ведут две двери: одна заперта, а вторая приоткрыта. Словно на прием к доктору, — приходит в голову мысль.

Наш визит пришелся несколько некстати. За закрытой дверью, в «кабинете», идет осмотр и перевязка. Пациент напоролся на вилы на покосе и повредил стопу, но не обратился своевременно за помощью. Дела-заботы закружили, вот он и лечил рану самостоятельно, пока та не загноилась чуть ли не до кости.

Мне надоело ждать, и я тяну шею, заглядывая в приоткрытую дверь. В обзор попадает край плиты, на которой что-то варится в чугунке. Любопытство подгоняет, и я поднимаюсь с лавки. Просовываю голову в дверную щель и мысленно ахаю от восхищения. Помещение напоминает лабораторию. Небольшие окна заматованы слюдой, но их шесть, чтобы давали больше света. Еще одна дверь, выходит, наверное, во внутренний двор. Посередине комнаты — большой стол. Развешанные пучки трав — у меня разбегаются глаза от разнообразия растений. На полках — мешочки, туески, горшки. В углу составлены бочонки разного объема. Рядом печка, а напротив — длинная варочная плита, сложенная из камня. На ней стоит чугунок необычной формы с отводным патрубком. Темная жидкость стекает по желобку в глиняный кувшинчик. Это же водяная баня! Дальний угол занят большим котлом, накрытым крышкой. Должно быть, перегонный куб. Фантастика! Паренек в фартуке крошит ножом зеленую массу на разделочной доске. Парнишка молод — ему лет шестнадцать. С интересом посмотрев на меня, он возвращается к работе. Открываю рот, чтобы озвучить умную мысль, но меня окликает мама.

С неохотой сажусь на лавку. Егор позевывает, развалившись с максимальным удобством.

— Святозар Павлович может быть резок, но ты не обращай внимания, — говорит мама тихо, боясь спугнуть тишину серьезного заведения. — Зато он лекарь от бога. Видит людей насквозь, видит их недуги и болезни. Без рентгена определяет перелом и разрыв связок. И зубодёр отменный, без боли рвет, — нахваливает мама, а я морщусь. С сегодняшнего дня буду тщательнее ухаживать за полостью рта. Не хочу попасть в руки к Святозару Павловичу. — А сейчас он экспериментирует с пломбированием и протезированием.

— А я здесь причем?

— Святозар Павлович посмотрит и определит, будет ребеночек или нет, — поясняет мама.

Егор не выдерживает и фыркает.

— Только не говори, что, вдобавок ко всему, он — местный гинеколог. — В моем голосе звучит скепсис, а в воображении возникает соответствующее кресло и хихикающий старик в фартуке и в верхонках.

— Не совсем. Но к нему едут отовсюду. Даже из Няши приезжали и из Березянки. Святозар Павлович никогда не ошибается. Если говорит, что ребеночек лежит головкой вниз, значит, так оно и есть. И срок с точностью устанавливает, и состояние плаценты определяет, и сердечко у ребеночка слушает.

— У плода, — поправила я машинально. — Надеюсь, он не заставит забираться на кресло. Если так, то заранее отказываюсь!

— Что ты! — рассмеялась мама. — Такого кресла у него нет. Да и мужчина он все-таки. При необходимости отправляет к Агнессе, акушерке.

— Что, прямо так, на глазок определит Эвкину беременность? — развеселился муж.

— Да. И скажет, когда ждать прибавления, — кивнула мама серьезно, не поняв подколку.

Запертая дверь открылась, и оттуда выпрыгнул мужчина на костылях, с ногой, обмотанной льняными бинтами. Следом вышел Святозар Павлович, и пациент рассыпался в горячих благодарностях. Того гляди, от радости не удержит равновесие и грохнется на пол.

— Иди-иди, не мешай. Тебе бы до дома доскакать, — отмахнулся лекарь. — И впредь не затягивай, а то в следующий раз ногу оттяпаю. Вот тебе нате! — воскликнул, заметив нас. — Илийка пожаловала. Какими судьбами? Или Митюха наказ дал?

— Здравствуйте. Нет, мы сами зашли.

Мама представила меня, свою дочку, и зятя Егора.