Синдром выгорания любви

— Брошенные своими родными, заметь, теми, кто должен ухаживать за ними. Есть такой рассказ у Джека Лондона — «Закон жизни», про индейцев и их закон: стариков, которые стали обузой для племени, при переходе с одной стоянки на другую просто бросали, обрекая на голодную смерть. Главный герой там старик, которого бросили. Зимой ему оставили горстку хвороста. Вот он сидит возле маленького костерка и вспоминает свою жизнь, ему очень хочется, чтобы сын вернулся за ним, но он понимает, что это невозможно, таков закон жизни. Костерок потухает, и к нему подходят голодные волки, он обречен.

— И что дальше?

— А дальше все по жизненным законам: побеждают и торжествуют только сильные, приспособленные, ловкие, а слабые, старые, больные обречены на гибель, на нищету.

— Егор Петрович, мы же люди, у нас так не бывает, не должно быть! У самого Джека Лондона, вы помните, конец жизни был печальным, он принял смертельную дозу лекарства. Так не должно быть! Я как раз хотела с вами обсудить, как помочь старикам.

— Ты хочешь благотворительный фонд открыть?

— Нет, есть вещи более значимые, чем материальная помощь. Я хочу через газету акцию организовать, я об этом читала — «Напиши письмо ветерану». Пусть наши горожане пишут письма в дом престарелых, обычные письма, рассказывают о себе, спрашивают их о здоровье. Школьников можно подключить, а то мы говорим о патриотическом воспитании, а это — конкретное дело, частица души, тепла в почтовом конверте для пожилого человека. Им внимания не хватает, Егор Петрович, простого человеческого внимания. Поддержите меня?

— «Бабушка по переписке»? Поддержу, хорошая, красивая идея. Не зря ты там полы драишь по поддельным документам. Не расшифровали тебя еще, разведчица?

— Я, между прочим, работаю хорошо, стараюсь. Такие кадры, как я, на вес золота. Мне ваша помощь нужна, Егор Петрович! Есть такой странный фонд, «Старость в радость», он сотрудничает с нашим домом престарелых.

— Ты уже говоришь «нашим»? А почему фонд странный?

— Еще не знаю. Я посмотрела сайт фонда — красивая, яркая картинка, но персонал намекает на какие-то «особые» отношения. Вы не могли бы по своим каналам узнать? И еще, у погибшей Щукиной было много виповских клиентов.

— Раньше-то и слова такого не было — «виповских». Говори по-русски — важных.

— Хорошо, важных. Среди них была Клара Гулько, она убила своего мужа. Как утверждает ее соседка, Глафира Сергеевна, Щукина дружила с этой женщиной и все время про нее рассказывала. Мужа звали Александр Гулько. Я перерыла все газеты в библиотеке, ничего про эту историю не нашла.

— Ну ты хватила, раньше об этом писать было нельзя! Только про достижения партии и правительства. А ты говоришь — убийство.

— Мне нужно в архивах это дело посмотреть.

— Хорошо, напишу официальный запрос, попрошу выписку.

— А если неофициально? Вы же знаете, какие чиновники неповоротливые, пока чернила разводить будут, чтобы нам ответить… Где эту Клару найти? Жива она или нет?

— А сколько лет ей дали? Кларе, которая украла кораллы.

— Эта Клара убила, Егор Петрович, убила.

— Ну ее может уже в живых не быть.

— А может и быть, потому что Щукина в последний перед пожаром вечер нервничала и говорила своей соседке, что дух Гулько к ней приходил.

— А это уже кое-что. Духи просто так не приходят. Я постараюсь ребят подключить.

— Постарайтесь, Егор Петрович, а то у меня отпуск скоро закончится. И еще, у Прасковьи Щукиной был ухажер, пенсионер Петр Петрович. С ним я еще не поговорила, повод нужен.

— Круто у вас в доме престарелых, ухажеры. Еще ведь что-то есть?

— Есть, но я не знаю, куда это приспособить. Щукина не жаловала директора дома престарелых Антонину Котенкову. Могла сказать о ней гадость, и вообще тетка была остра на язык, но что-то понесло ее ночью в коридор. Что-то или кто-то? Какие-то результаты экспертизы по пожару появились?

— Я же тебе координаты Алексея Сурина дал.

— Мне нужна официальная бумага, чтобы поизучать, а потом уж ему вопросы позадавать. В общем, Егор Петрович, у меня все. Я приеду через два дня, а сегодня мне после шести на работу, в вечернюю смену, тогда и со щукинским кавалером найду о чем поговорить.

— Ну, Сорнева, подкинула работу старику!

— Какой же вы старик, Егор Петрович! Я вам как санитарка дома престарелых вот что скажу: старость неизбежна. К ней надо относиться философски. А вы молодой, очень молодой!

— Ну, Юлька, ты стала мудрецом! Вот что значит — вовремя сменить работу, — засмеялся он.

В приемной главреда стояла корректор Надя Метеля, и выражение лица у нее было такое, что Юля поняла: у Надюхи что-то случилось. Спрашивать об этом было бесполезно, Юля знала, что Метеля никогда не жаловалась на свою жизнь и обстоятельства.

— Надюшка, а не ударить ли нам по чаю?! У меня конфеты в столе припрятаны. Пошли?

Надя посмотрела на нее глазами, полными слез.

— Что случилось, Метеля?

— У меня все деньги с карточки мошенники сняли, все, подчистую.

— Тогда в полицию нужно обращаться, заявление срочно писать.

— Я не могу в полицию. Я сама дала свои координаты — электронку, телефон. Я сама отослала деньги.