Синдром удава

Теперь я уже не сомневался, что Анна и Алекс не те, за кого себя выдают, и ждал, что они первыми внесут ясность. К этому времени Вилли удалось узнать, что они не связаны с нацистскими спецслужбами, поэтому подозрение в возможной провокации отпадало. Но больше Вилли ничего узнать не смог. Кто же они?.. Раздумывая над тем, кого они могут представлять, я рассуждал так: если нашу разведку, то какой смысл так долго вести игру, теряя драгоценное время. Так кто же все-таки они?.. Я очень надеялся, что теперь, с подключением Алекса, все должно определиться. А пока разговор между нами велся на отвлеченные темы. Алекс одинаково свободно, так же как и мы с Анной, говорил и на немецком и на русском. Непроизвольно разговор коснулся литературы и искусства. Я встрепенулся, решив показать, что и я кое-что знаю. Но очень быстро, как говорят боксеры, был «отброшен к канатам». Какая бы тема не затрагивалась, я значительно уступал Алексу в познаниях, мой багаж по сравнению с его оказался мизерным и дилетантским.

В этот вечер так ничего и не прояснилось. Вскоре после этой встречи Анна мне сообщила, что они с Алексом решили пожениться. Я был приглашен на свадьбу. Венчание состоялось в церкви, но, к моему удивлению, не в русской, а в немецкой, лютеранской. В качестве свадебного подарка я приготовил большой портрет Анны, выполненный мною сепией по наброскам с натуры. Их я сделал раньше. Анна заранее предупредила меня, что общение будет только по-немецки. Из церкви поехали домой к Алексу. Он снимал небольшую, но уютно обставленную квартиру в VII районе города. Гостей было немного. Никто из них не был мне знаком, и какое отношение они имели к новобрачным было не ясно. Торжество проходило в немецком духе и соответственно времени. Умеренно пили, сдержанно смеялись. Произносили недлинные речи и тосты. Мне было совсем не весело, но я старался это не показывать. Когда стали расходиться, Анна задержала меня и отпустила только под честное слово, что завтра буду у них на обеде.

Придя на следующий день, я оказался единственным приглашенным. Мне не удалось скрыть от Анны свое плохое настроение, и чтобы развеселить, она снова стала подтрунивать надо мной. После обеда мы перешли в другую комнату. Устроились поудобнее в мягких креслах. Анна приготовила кофе. Я почувствовал, что сейчас должно состояться признание, и не ошибся...

— Дело в том, — начала Анна, — что мы с Алексом давно женаты...

Я решил, что это очередной розыгрыш. С мольбой взглянул на Алекса и попросил, чтобы он не позволял этой ужасно вредной женщине издеваться надо мной. Но Алекс сказал:

— Это правда. Мы поженились еще перед войной в Москве. Эту нашу семейную тайну, и не только семейную, — многозначительно добавил он, — знать будешь только ты один. Мы знаем о тебе достаточно, чтобы доверять. Но об этом потом... Итак, я прибыл в Москву в 1938 году из Штатов для работы в нашем американском посольстве. Вскоре познакомился с Анной. Она приехала из Харькова на гастроли в Московский цирк. Мои родители эмигрировали в Америку еще до революции. Когда меня отозвали снова в Штаты, я забрал Анну с собой. У нас она стала выступать в довольно известной труппе варьете и скоро сделалась популярной. Разъезжала по стране и ее даже приглашали в Голливуд для участия в фильмах. У нее появилось много поклонников...

— И Алекс, конечно, стал меня ужасно ревновать, — заметила Анна, — из-за этого мы стали часто ссориться.

— А меня, — продолжал рассказ Алекс, — как раз преследовала полоса невезений. Я оставил государственную службу и занялся драматургией. Но и здесь мне вначале не везло. Я был не известен, и мои пьесы и сценарии никто не хотел ставить.

— Алекс очень болезненно переживал мою популярность, — продолжила рассказ Анна. — Если мы где-нибудь бывали вместе, то часто можно было слышать: «А это муж той самой Анны Ш.», что Алекса страшно бесило. Между нами росла отчужденность. Я привыкла чувствовать себя независимой. Сценический успех кружил голову... Мы оба были слишком горды и ни в чем не хотели уступать, хотя продолжали любить друг друга. Однажды я вернулась домой из гастрольной поездки и не нашла Алекса. В записке этот «герой» сообщал, что уехал надолго... И больше ни слова. Год спустя я прочла в журнале об успехе молодого сценариста. Писали об Алексе. Вскоре о нем заговорили как о талантливом драматурге. И вдруг он снова как сквозь землю провалился. Нигде о нем ни слова. Я пыталась узнать, что с ним, но безуспешно.

— Тогда я уже находился в Великобритании, — уточнил Алекс.