Синдром удава

Собрание таких талантливых людей, помогало не так уж остро переживать всю лагерную безысходность, бессмысленность постоянного угнетения. Побиск продолжал поддерживать с этими людьми связь и после освобождения. Вместе с академиком Василием Васильевичем Лариным (они познакомились еще в красноярском пересыльном лагере) работали над созданием систем жизнеобеспечения в космосе. Побиску было хорошо известно, как происходило судилище над академиком и какую роль о нем сыграл тогдашний министр здравоохранения Митирев. Перед отъездом на конгресс в Америку Парин согласовал с Митиревым, что можно рассказывать в Штатах, а чего нельзя. В числе разрешенных тем министр назвал работу Клюева и Роскина по лечению рака. Пока Парин был в Америке, вышел указ: «Двадцать пять лет за разглашение государственной тайны». Работа Клюева—Роскина попала в число секретных. Парин возвращается домой, а ему говорят: «Пройдемте!.. Вы разгласили государственную тайну». — «Но я согласовал перечень тем с министром. Он разрешил...» Устроили очную ставку с Митиревым. Тот, не моргнув глазом, заявил: «Ну что вы? Я ему ничего подобного не говорил...» Поверили, конечно, министру. Срок дали академику.

Уже в Москве, через своих норильских коллег, Побиск познакомился с Робертом Людвиговичем Бартини, легендарным авиаконструктором. Роберто Бартини был сыном одной . из богатейших и влиятельных фамилий Италии. Барон, красавец, светлейшая голова. Получил блестящее техническое образование. В ранней молодости увлекся коммунистическим движением, был его активным участником. Оказался замешанным в убийстве австрийского офицера, из-за придирок которого повесили капрала. Позднее принял решение перебраться в Советский Союз. Он тогда еще заявил: «Красные самолеты будут летать быстрее и выше черных» (имелась в виду авиация Гитлера и Муссолини). Первый в мире цельнометаллический самолет сконструировало и выпустило в небо конструкторское бюро Роберта Людвиговича Бартини. А потом пришла пора...

Сначала его приговорили к расстрелу как шпиона. Потом передумали, отправили в лагерь. В конце концов он оказался в «шарашке», в одной компании с Сергеем Павловичем Королевым и выдающимся математиком Юрием Борисовичем Руммером, другими конструкторами и учеными весьма высокого уровня.

Иногда Берия устраивал в «шарашках» банкеты с обильным угощением для ученых зеков. Об одном из них Бартини рассказал Побиску Кузнецову. В застольной беседе возник следующий диалог.

Бартини спросил:

— Лаврентий Павлович почему я здесь? Я же не враг?

Берия ответил:

— Ну какой ты враг? Врагов мы расстреливаем. А как еще вас всех, таких ученых разных профессий, таких умных собрать под одну крышу?.. Как заставить работать всех вместе?.. Вот взлетит твой самолет в небо, и ты сам вылетишь отсюда на свободу.

Он всем здесь говорил «ты».

Излюбленным приемом Берии для решения технических задач был метод всеобщего устрашения. Стало известно, что Япония опередила нас в производстве кобальта, необходимого компонента для получения броневой стали. Состоялось совещание у самого Сталина! Решили в течение года разработать проект и построить новый завод. Контроль за выполнением решения взял на себя Берия. Он собрал руководителей ведомства и сказал:

— Чтобы через три месяца выпуск кобальта был увеличен в десять раз.

Начальник комбината Ивановский, увенчанный многими орденами, заикнулся было о сроке, принятом на совещании у Сталина. Берия прервал его:

— А я сказал: через три месяца — в десять раз!

— Да как же так... — попытался возразить Ивановский.

— Ты что это свой иконостас нацепил? — Берия указал на ордена. — Кобулов, запиши: если через три месяца производство кобальта не будет увеличено в десять раз — расстрелять.

Тогда хотел что-то возразить Логинов, координатор, представлявший науку...

— А ты кто такой, молодой?.. Кобулов, запиши, расстреливать не надо. Пусть десять лет голой жопой морошку в тундре подавит, сразу умнее будет!

Угроза была настолько реальной, что приказ был выполнен. Но мало кто догадывается, какой ценой. И никто нам не расскажет, какими разрушительными последствиями все эти эксперименты обошлись и еще обойдутся. Кобальт кобальтом, броня броней, а потом натужные волевые методы обернулись тупоумием и тотальными разломами страны. Ибо подобные трюки применялись не только в лагере, но и повсеместно, а их результаты — Чернобыль.

После возвращения из заключения Побиск окончил за три с половиной года заочный политехнический институт. Одновременно с дипломным проектом готовил защиту кандидатской диссертации. Тема была значительная. Заместитель директора института вызвал своего снабженца и распорядился обеспечивать все заявки Кузнецова по первому же требованию. Хотел их познакомить, а Побиск говорит:

— Не надо. Мы старые знакомые. (Полковник госбезопасности Сарычев был «кумом» Норильского горлага и обещал сгноить Кузнецова в штрафном изоляторе.) Из кабинета вышли вместе. Обалдевший Сарычев поинтересовался:

— Откуда у вас орден Красной Звезды?

— Вернули после реабилитации, — ответил Побиск. — А ношу, чтобы не задавали лишних вопросов.