Синдром самозванца

— Я вынужден извиниться перед дамой за интимную деталь. Мы занимались любовью с Людмилой в ванной комнате. В какой-то момент я забеспокоился, что мы поскользнемся на мокром полу. Там же все в кафеле, скользкое, ненадежное. Надо было обрести опору. Я решил, что неплохо будет сесть на унитаз. Сиденье и крышка были подняты, и я, думая, что они пластмассовые, просто смахнул их вниз. Но то была не пластмасса, а что-то вроде легкого кафеля, я не знаю, что это за материал, если честно. Короче, это все раскололось. Собственно, я, как добропорядочный гражданин, при выселении сообщил, что у меня случилось ЧП, попросил счет, чтобы оплатить. Однако администрация отеля ответила, что это невозможно, проживание оплачивает компания, и счет они отправят в наш офис. Мне это не подходило, потому что, сами понимаете, могло вызвать вопросы. Я возразил, что, допустим, дополнительные услуги — еду в номер, например, — сам гость может оплатить, так какого же черта ущерб не может? Внятно мне не ответили и стали намекать, что неплохо бы для «влажных дел» снимать номер не за счет компании и все такое. У меня снесло крышу. Я сказал: ну раз так, то я потерял ручку. Она, конечно, нашлась бы, но нервы бы я им тоже потрепал. В итоге я написал заявление, приперся администратор, и мы вопрос урегулировали. Я заплатил пять тысяч рублей за сломанный унитаз, а заявление осталось у них. Обещали выбросить, но, видимо, запамятовали или перестраховались и не стали выбрасывать.

Трусики жертв и флакон из-под цианида Паша обнаружил в той же камере хранения, куда его направил по телефону убийца, после чего Павел спрятал найденное в своей машине — опять же, не по своей воле.

— Павел, расскажите, пожалуйста, что там с отелем в Лос-Анджелесе? Вас действительно поселили в один номер с Романом? Мы так и не смогли понять, — спросил я.

— Да, так оно и было, — ответил Павел, — нас заселили в один номер, причем с одной кроватью. Знаете, есть такие кровати, которые можно разделить на две. Так вот, это не тот случай, там была полуторка. Но нам было без разницы, потому что я не ночевал в том номере, я был с Людмилой. А Рома меня прикрывал, хотя я его об этом даже не просил… Хотя нет, кажется, я вру. Я просил его прикрыть меня перед Кирой, на случай если она узнает. Он обещал и, по всей видимости, сдержал слово.

Сказанное Павлом с материалами уголовного дела сходилось. У меня были снимки самых важных страниц, и я долго читал их, лежа на верхней полке в поезде по дороге в Москву — самолетом было бы быстрее, конечно, но аэропорты в той части страны пока закрыты. На камерах в Holiday Inn, куда Паша отселился вместо «Аэроотеля», он замечен не был, из чего следствие сделало вывод, что он в номер не поднимался. Однако его просто пропустили, и я уверен, если внимательно еще раз просмотреть записи, то он обнаружится, правда, не в то время, когда его ожидали: после аэропорта он поехал в ресторан к Людмиле, и в отель они вошли вдвоем. А оперативники искали одного. Когда опрашивали персонал гостиницы, те ничего не сказали про Людмилу, потому что их никто об этом не спросил, протокол был совсем куцый. Заселялся такой? Да, заселялся. Видели, когда заходил-выходил? Нет, не видели. И все на том. С кем был в номере, что за история с ручкой, были ли проблемы — просто не спросили. И потом, у Людмилы был свой собственный номер, чтобы не иметь проблем с охраной по поводу ночного незарегистрированного гостя. Паша мог бы записать ее к себе, но это уже палево. Про отель в Лос-Анджелесе еще грустнее… Перевод протоколов опроса персонала на русский язык сделан плохо, там и в фактуре-то не разобраться — даже даты в формате месяц-день-год не адаптированы под формат день-месяц-год, отчего путаница по всему тексту. Но я думаю, что события плюс-минус такие же. Принцип рутинных действий опять-таки распространяется не только на преступников, но и на обычных граждан. Если можно сделать как привычно, зачем городить что-то новое?

— И еще один вопрос, — сказал я, — вы говорили, что общались с ним только по телефону. Можете описать голос?

— Он был изменен, — ответил Павел, — не опознаю. Наверняка какую-то программу использовал.

— А интонация?

— Знаете… Такая надменная. Словно он с подчиненным разговаривал.

Нам с Дианой ничего больше объяснять и не требовалось. Мы знали, кто так разговаривает.

— Как так получилось, что у тебя не осталось вообще никого из близких, Вить? — спросила Поля.

Мы сидели в кафе на Тверской, пили кофе. В палату к Жанне нас впустят в половине девятого вечера, когда уйдет основная часть персонала больницы. До этого момента оставалась еще масса времени, и мы решили посидеть, поговорить, повспоминать. Но разговор сразу ушел куда-то в сторону моей личной жизни.

Поля — как всегда элегантная парижанка. Тоненькая, словно девочка, в облегающем горчичном пальто с темно-синими окантовками, вместо шапки — песочного оттенка платок, который сейчас лежал у нее на плечах. Волосы Поля сбрила до коротенького пушка, а раньше это были шикарные локоны до ключиц.