Синдром самозванца

Диана трясла меня за плечо, а я был словно в коматозе. Мне хотелось отключить в голове проигрыватель, который продолжал показывать картинку, как Кира бережно переносит малышку за борт лодки, кидает в теплую лазурную гладь, которая смыкается над головой девочки крошечным водоворотом. Милое личико тонет в прозрачной глубине. Я этого не видел, все это мои фантазии, которые остановить невозможно. Фильм повторяется и повторяется. Кто был следующим? Павел назвал младшую дочь Варечкой. Я пытался вспомнить, как зовут среднюю дочку Отлучных, но никак не мог. Старшую зовут Илоной, а вот как среднюю? Кира почти совсем не говорила о дочерях, не называла их имен, за исключением старшей, которая провинилась и поэтому попала в зону всеобщего позора. Но в материалах дела я видел имя девочки неоднократно. Видел, но никак вспомнить не могу.

– Как зовут среднюю дочь Павла? – спросил я у Дианы.

Она перестала трясти мое плечо, моргнула и ответила:

– Евгения.

Да, точно.

– Спасибо.

– Скоро приедет Соня. Уже скоро, – сказала Диана.

Мы были в офисе ПАР. Зачем-то притащился детектив Андрей со своей сумкой-почтальонкой и разбитым планшетом. Он осторожно ковырял пальцем стекло, пытаясь перелистнуть страницу, но потрескавшийся экран глючил и не давал подцепить край приложения.

– Судя по документам, перед Новым годом Павел вместе с семьей улетели в Коломбо, Шри-Ланка, – сказал Андрей. – Обратные билеты у них на 5 января, но ими никто не воспользовался. Я уже позвонил на работу Кире, там сказали, что она взяла отпуск за свой счет, но сделала это, когда была уже не в России.

– А заявление в полицию Шри-Ланки удалось подать? – спросил я.

– Конечно, и я даже разговаривал с ними, – ответил Андрей, – там поняли всю серьезность ситуации и разыскивают их.

– Кого – их?

– Павла и его семью.

– Скорее всего, искать нужно только Павла, – предположил я. – Потому что Кира и девочки мертвы.

– Мы этого не знаем.

– Но мы можем предполагать, что это так, – ответил я, – у нас для этого все основания. И если вы дали ориентировку на двоих взрослых и троих детей, то они пройдут мимо одного Павла, потому что ищут пятерых.

– Ну что вы, Виктор, – сказал Андрей, – я, конечно же, сходу сказал, что цель – белый мужчина, русский, который может притворяться европейцем. Может быть в сопровождении женщины, с ними могут быть трое детей.

– В Министерство туризма делали запрос? В каком отеле они поселились? – спросил я. – В Минсвязи запрашивали информацию по поводу покупки сим-карты?

– Да, – сказал Андрей, – ребята-полицейские очень толковые, не переживайте. Они свою работу знают.

– Никто свою работу не знает, – ответил я. – Мы все обосрались.

– Вариантов два, насколько я понимаю. Первый: то, что видел Виктор, на самом деле правда. Мы ошиблись, Павел убийца, и он убил или убьет свою семью. Второй: Павел не убийца, но кто-то продолжает угрожать его жизни и заставил его сделать то, что он сделал. Все так?

Соня приехала в «разобранном» виде: в черной оверсайз футболке Monochrome и коричневых джинсах, волосы небрежно заколоты и собраны в пучок на затылке, на лице нет макияжа. Пластмассовый глаз отливает тревожным блеском. Она стучит по столу ручкой, пытается что-то писать в блокноте, но получаются невнятные каракули.

– Ну, есть еще вариации, – сказал Андрей. – И они зависят от того, как вовлечена Кира. Она либо с ним заодно, либо нет. И если они с Павлом заодно, то спектакль ли это? Может быть, они в самом деле решили убить своих детей.

– Однозначно игра продолжается, – заключила Диана. – И наше решение должно исходить из того, участвуем ли мы в ней или умываем руки.

– А у нас есть выбор? – спросила Соня. – Лично у меня его нет. На кону репутация ПАР. По моему заказу все было сделано. ПАР организовал вызволение Павла, это наша – моя – ответственность.

– Возможно, стоит ее принять и поступить правильно, – сказал Андрей. – Обратиться в полицию и позволить профессионалам выполнить свою работу.

– А чего мы ждем? – спросила Соня.

– Ничего, уже все сделано, – ответил Андрей. – Мы поедем к следователю, все ему расскажем. Но мы ведь на этом не собираемся остановиться? А стоило бы.

– Я еще не решила, – сказала Соня.

– А что здесь решать? – спросил Андрей. – Кажется, мы уже достаточно сделали. Надо остановиться и позволить…

– Андрей, ваше мнение я уже услышала, – прервала его Соня, – я хочу послушать Виктора. Что скажете, Виктор?

Я взял стаканчик с кофе и сделал два больших глотка.

– Образ действия убийцы бортпроводников ни на мгновение не допускает публичной казни, – сказал я. – Убийца ни разу не заинтересован в том, чтобы его видели в процессе. Он и сам этого процесса всячески избегает. И тот факт, что нам пытались продемонстрировать драматичную сцену, означает только одно: нас пытаются водить за нос. Сбивают нас с толку. Так поступают только тогда, когда наступает опасная близость к истине.

– Вы предлагаете просто проигнорировать увиденное? – спросила Соня.