Синдром самозванца

– Диана права, – ответил я. – Мы им все это подсветили: Диана в своем подкасте, я – в своем отчете. Дальше юридико-техническая работа, ничего сложного. Но адвокатов бы я заменил. Решать вам. Перейдем к профилю?

Диана повела бровью.

– Прежде скажите мне, пожалуйста: все это правда? – спросила Соня. – Я просто поверить не могу: в реальном мире действительно может быть так, что человек позволил себя осудить из-за угроз? И что бы он делал дальше, если бы никто не пришел с этими трусами? Сидел бы дальше, пока не помрет?

– Это и правда выглядит как сцена из плохого кино, – согласился я. – Однако чего только в жизни не бывает.

– Действительно, – снова встряла Диана, – в ситуации с Павлом только «трусы» могут казаться странными, ну, вся эта тема с кодовым словом: пока тебе его не скажут, не смей открывать рот и защищаться. Потому что сам по себе самооговор давно известен миру. И за это по российскому закону даже наказывают.

– Не наказывают, – ответил я. – Такой статьи нет. Но ты права, самооговор миру известен давно, и обращаются к нему по гораздо менее уважительным причинам. Из-за денег, например, или чтобы получить кусочек криминальной славы. Есть и обстоятельства, исключающие уголовное наказание. Например, человек признает вину, чтобы остановить насилие – когда из него молотом выдалбливают признание. Если Павел оговорил себя не по причинам, связанным с угрозами жизни его детей, то ему могут предъявить обвинения в укрывательстве или заведомо ложном доносе. Но это уже не предмет нашей с вами дискуссии, с этим пусть разбираются адвокаты.

Соня кивнула. Выглядела она озадаченной.

– Давайте к нашему профилю. Когда я только изучил дело, то сказал вам, что Павел идеально вписывается в профиль преступника. Однако это не так.

Я раздал всем профиль, который составил вчера под вином. Утром я пробежался по тексту, опечаток вроде бы не так уж и много. Соня стала внимательно читать, а Диана сперва сделала снимок.

– Диана, ты собираешься выложить этот документ в свой канал? – спросил я.

– Да, и ничто меня не остановит.

– Не делай этого прямо сейчас, – ответил я. – Подожди до конца встречи.

– А в чем принципиальная разница?

– Диана, не выкладывай сейчас ничего, пожалуйста, – быстро сказала Соня, не отвлекаясь от чтения.

– Хорошо, – ответила Диана и отложила телефон. Мой профиль она тоже отложила.

– Все понятно, – сказала Соня, – Павел сюда действительно не вписывается. Что это значит-то?

– Что и раньше, – ответил я. – Ошибка следствия, преступник не был пойман. Вопрос – почему он остановился?

– Потому что не хотел быть пойманным, – сказал Андрей впервые за все наше совещание. – Видимо, осознал свои действия, испугался. Когда арестовали Павла, вздохнул с облегчением, мол, пронесло. И взял себя в руки. Остановился.

– Может быть, – ответил я. – А может быть, он попал за решетку по какому-то другому поводу. Или заболел. Или умер. Или утратил интерес к преступной деятельности, потому что достиг своей цели. Это маловероятно, кстати. Потому что тут налицо психоз, и даже если ему удалось взять себя в руки и остановиться, то это ненадолго. Рано или поздно он снова возьмется за яд.

– Вы хотите сказать, что едва мы освободим Павла, как снова начнутся убийства? – спросила Соня.

– Не думаю, – ответил я и посмотрел на Диану. – Это совершенно не обязательно. Подкаст уже всему миру сообщил, что Павел невиновен. У преступника развязаны руки. Он может дождаться, когда Павел окажется на свободе, и постарается сделать так, чтобы кровавый след нового убийства привел к Павлу, но не обязательно.

– И все же пока Паша за решеткой – это некая защита, верно? – уточнила Соня.

Мне не понравился взгляд Андрея, которым он посмотрел на Соню. В нем было какое-то злорадство. Между ними был какой-то разговор на эту тему? Или Андрей в принципе недолюбливает свою кормилицу?

– Скорее всего, нет, – сказал я. – Есть ощущение, что в этих трех преступлениях сокрыто существенное обстоятельство, и оно никак не связано ни с Пашей, ни с авиацией, ни с чем-либо иным, известным нам в данный момент. Авиация, бортпроводницы, роман с пилотом. Связи слишком очевидные, они очень ярко детализированы. Слишком подробно, слишком надежно. Так не бывает, нас пытаются водить за нос, чтобы мы отвлеклись на декорации и не увидели скрытую часть айсберга. И при этом убийца сделал свою историю медийной. Зачем? Думаю, затем, чтобы люди смогли разглядеть эту самую часть и таким образом завершить его замысел.

– Или просто убийца работает в авиации, ему тут все знакомо, и он решает свою проблему на своей поляне, – сказала Диана. – Тебя уносит в сторону сложного заговора. А ответ-то может лежать на поверхности. Я больше склоняюсь к версии Андрея. Понял, что натворил, сумел выскользнуть, избежать наказания, порадовался и закодировался. Сейчас мы вытащим Пашу из тюрьмы, убийца решит, что ему снова удастся выйти сухим из воды, и возьмется за старое.