Синдром отсутствующего ежика

– Сам уйди! – очень бойко ответил Владик и, держась за Гришину куртку, второй рукой что было силы ударил его по спине. Еще и еще раз.

– Ах ты… – Гриша повернулся к Владику сам сползая с бревна, и тоже стукнул его, да еще и толкнул.

Владик заревел, но дал сдачи, каким-то чудом удержавшись на бревне.

Я решила, что этого на первый день достаточно, и разняла их. Выслушав, как и положено, слезные обвинения «А он меня первый!», я утерла обоим носы и, увидев подъезжающий к конечной остановке автобус, решила выехать из Троице-Лыкова куда-нибудь в более цивилизованное место. Тем более что мне уже несколько минут не давала покоя свора диких собак, целенаправленно приближающихся к нам со стороны города. Пугать мальчиков сейчас совсем не стоило. А не испугать эти собаки, если бы они начали лаять и бросаться на нас, не могли. Лохматые, очень похожие друг на друга – рыжие и бело-рыжие, с длинной шерстью, крупные и злые, они или не они, но из такой же бело-рыжей стаи, недавно покусали нашего невропатолога или ее дочку, когда те в воскресенье поехали кататься на велосипеде.

Стаи диких собак нападают неожиданно, вдруг выбирая себе из гуляющих кого-то, кто им не нравится. Часто им не нравятся люди, передвигающиеся быстрее остальных – на велосипедах, на роликовых коньках, на досках. Но даже из двух велосипедистов, приближающихся к ним, дикие псы выбирают кого-то одного, окружают его, рыча и облаивая. И если один из стаи решится ухватить человека за ногу, то тут же бросаются и остальные. Иногда они нападают на домашних собак, и при этом может достаться и хозяину. Несмотря на все разговоры, одичавшие собаки уже не первый год держат в страхе весь наш район, но не нашелся пока жестокий и смелый человек, который бы взял бы да и переловил их. Мне очень жаль собачек – и выброшенных на улицу, и тех, что родились в стаях. Но еще больше мне жалко людей, особенно маленьких и совершенно беззащитных.

В пустом автобусе мальчики неожиданно сели вместе. Глядя, как я убираю в карман магнитный билетик, Гриша вдруг сказал:

– У меня есть проездной билет.

– Он у тебя с собой?

– Нет, в портфеле… – растерялся мальчик.

– И у меня есть билет! – тут же встрял Владик и показал мне фантик от конфеты.

– Это не билет! – засмеялся Гриша.

– Билет! – стал настаивать Владик.

Он опять потолкали и попихали друг друга, но сильно драться не стали, а я не стала вмешиваться. Девочки, подружившись у горки или на площадке, тут же берутся за руки и обнимаются, мальчики – дерутся. Хочешь – делай выводы о том, насколько мы разные, хочешь – не делай. Но приходится это принимать.

Я услышала, как Гриша рассказывает Владику что-то для меня непонятное, скорей всего, пересказывает некий агрессивный мультик с персонажами, похожими на компьютерный кошмар: треугольные головы, огромные лягушачьи глаза, короткие шустрые ножки, странные, не человечьи голоса. Тихий, милый Гриша сейчас ухал, рычал, повизгивал и изображал какое-то большое и, похоже, умирающее животное. Маленький Владик в ужасе смотрел и слушал и время от времени смеялся… Да, этого, пожалуй, ни одна самая любящая мама ребенку дать не может, даже если будет рычать и ухать.

Я с трудом дозвалась мальчиков, когда пора было выходить из автобуса. Они вполне освоились друг с другом и, если бы я не подталкивала их каждые три минуты, ушли бы одни в неизвестном мне направлении. Теперь уже Владик пытался что-то рассказывать Грише, и тот, как ни странно, слушал его, ни разу, как мне показалось, не выключаясь из происходящего и не теряя при этом слух, как частенько случалось в беседах со мной и с Лилей.

После обеда Владика не пришлось долго укладывать, он уснул сразу же. Гриша сел с книжкой. И я вдруг решила – пора. Я должна позвонить Хисейкину и как-то с ним поговорить. Звонить Ийке, по всей видимости, бесполезно. Но сначала я позвонила родителям, сказала, что у нас все в полном порядке, и еще раз порадовалась, что не стала занимать у них денег. Мне бы пришлось так или иначе объяснять причину просьбы – родители знают, что я лучше неделю буду вообще без копейки сидеть, чем просить взаймы.

А сказать маме с папой, что их любимая, нежная, совершенно неприспособленная ко взрослой жизни Ийка живет где-то в чужом доме, у мачехи, работает нянькой, непонятно, как ест, где спит и что слышит в свой адрес, и домой вовсе не рвется… У папы точно не хватит на это здоровья, да и мама стала уже сдавать. Я надеялась, что Ийка сама не станет звонить дедушке с бабушкой. И бодро, стараясь, чтобы не услышал Гриша, рассказала папе, как мы погуляли с Ийкой в лесу, и вот теперь она, уставшая, легла спать.

– Вы зашли бы, Сашенька!

Папин голос сегодня звучал слабо, и, как обычно в такие дни, у меня заскребло сердце. Ну, не надо, папочка, пожалуйста, не сдавайся, хотелось сказать мне. Еще поживи, прошу тебя, поворчи, посмейся, поговори со мной…

– Обязательно, пап! Конечно! Насчет сегодня не уверена, у Ийки столько уроков!