Синдром отката

Впрочем, «парнишка» – не совсем верное слово, скорее его следовало назвать «молодым человеком». Точно уже не мальчик – скорее младший тренер или кто-то в этом роде. Достаточно высокий и крепкий, чтобы не испугаться огромного, свирепого с виду пенджабца. Или, быть может, чувство безопасности давала ему крикетная бита на плече. Парень назвался Рави. Лакс удивил его (и, похоже, приятно удивил), ответив на хорошем английском. Покончив с церемонией знакомства, Рави спросил сразу и напрямик: «Ты тренируешься, чтобы сражаться на Линии?» Лакс ответил как есть – глупо было бы отрицать. К тому же честность и искренность неразлучны с достижением мири-пири. Рави широко улыбнулся и сказал, что это «круто». Сперва Лаксу показалось, что Рави богат – об этом говорила его самоуверенность. Однако зачем богатенькому парню работать тренером?

Рави пришел и на другой день, и на третий. Нацепил на себя дыхательный аппарат, попробовал сделать круг по крикетной площадке – и едва не упал замертво. Задавал много вопросов о бое на шестах и о том, сработают ли те же приемы с крикетной битой.

В это же время Лакс запасался ротангом. Для реальных, не спортивных боев этот материал подходит лучше бамбука. Он тяжелее и плотнее. Если ротанговый шест ломается – что бывает редко (при достаточной силе его можно согнуть почти пополам), то не ровным сколом, как бамбук, а расщепляясь на конце, образуя нечто вроде жесткой метелки. Материал довольно экзотический – ротанг растет в Юго-Восточной Азии, – но раздобыть его вполне реально.

На свои сбережения Лакс приобрел небольшую складную пилу, какую можно носить в рюкзаке, и еще несколько простых инструментов для работы с деревом: наждачку, карманный нож, точило. У Ранджита, как оказалось, был знакомый кожевенник – профессия, которой индуисты стараются избегать, но для человека сикхской веры она вполне подходит. Этот парень умел изготавливать кожаные покрытия для шестов. Не то чтобы это абсолютно необходимо, но обтянутый кожей ротанг определенно лучше «голого». По совету кожевенника Лакс запасся иглами, дыроколами и суровыми навощенными нитками.

Бросив дурную привычку прожигать жизнь в амритсарских «Мариоттах», Лакс начал экономить. Но теперь, когда его путешествие близилось к концу, не пожалел потратиться на теплую одежду и разные другие вещи, которые пригодятся ему на Крыше мира.

Его отъезд едва ли удалось бы скрыть от общины; подбросить Лакса до Шимлы обещал дальнобойщик Ясмит, ехавший в ту же сторону, а Ясмит был любитель поболтать. Решили выехать в шесть утра, но неизбежные трения и задержки оттянули выезд до восьми. Встретиться договорились на подъезде за гурдварой, где, помимо всего прочего, разгружались продукты, неофициально привезенные для лангара. Придя на место, Лакс с удивлением обнаружил там целую толпу – все его новые знакомые. Он шел по дороге, сгибаясь под тяжестью набитого рюкзака, взвалив на плечо длинную связку ротанговых шестов. По крайней мере, так было, пока кто-то не шагнул к нему и не снял груз с его плеч. Удивленно подняв глаза, Лакс увидел Гопиндера, своего партнера по тренировкам, с дорожной сумкой. Одетого в то, что по меркам Шандигара считалось теплой одеждой, но там, куда направлялся Лакс, гарантировало ему смерть от переохлаждения.

– Брат, раздели со мной свою ношу! – сказал он и перехватил связку шестов свободной рукой.

Пожалуй, этому не следовало так уж удивляться. После тренировок в дыхательном аппарате Гопиндер, как и Лакс, был готов к большой высоте. И все же на глазах у Лакса – должно быть, от неожиданности – выступили слезы. Сквозь влажную дымку он видел у задних дверей кухни семью уйгуров. Они не появлялись уже пару недель – нашли убежище в местной мечети, где, как видно, о них хорошо заботились. Выглядели они намного здоровее прежнего. Ильхам набрал вес и словно бы подрос дюйма на три. На нем была куллу – цилиндрическая шапка из плотной шерсти, обычная в том краю, куда направлялся Лакс. Он думал, что это просто символический жест – но вот Ильхам достал из машины, привезшей их сюда, свою сумку (куда меньше, чем у Лакса и Гопиндера) и принялся прощаться с матерью, бабушкой и сестрами.

Лакс уже почти не удивился, когда на дороге появился Рави. Его сумка на колесиках, предназначенная для гладких полов в аэропортах, едва не выдергивала ему руку из плеча, прыгая по растрескавшейся мостовой. На плече Рави нес крикетную биту; в таком виде он походил на киногероя – и, несомненно, сам это понимал и этим гордился.

– Никогда не видел горы, кроме как издалека, – объяснил он. – И вот подумал: кому повредит, если я хотя бы тебя провожу?