Синдром отката

– Вот это мы, – говорил дядя Дхармендер, вытащив из коробки шахматную фигуру – это оказался белый слон – и поставив на середину доски. Рядом с ней он шлепнул кварту «10W-40». – А это Индия. Вторая по численности страна в мире. С ракетами и ядерными бомбами. – С другой стороны грохнул о доску галлоном антифриза. – Китай. Первый по численности. С водородными бомбами. – Еще одна банка масла: теперь злосчастный слон оказался в центре равнобедренного треугольника. – Это сам знаешь кто. Пятые по численности. Плутониевые бомбы и шизики у руля. – Он поднял глаза на Лакса. – И как тебе кажется, какое будущее ждет… – тут он поднял слона и повертел им у Лакса перед глазами, – так называемое независимое государство сикхов в такой компании?

Нет, что-что, а сепаратистских фантазий Лакс точно не питал! Но Ранджита это беспокоило, и не без оснований. Судя по всему, что он знал, Лакс вполне мог оказаться сепаратистом. Возможно, эмиссаром какой-нибудь новой радикальной группировки, о которой пока никто не слышал. Или еще хуже (и еще вероятнее): агентом спецслужб, проверяющим сикхскую общину – не поддерживают ли они таких радикалов? Так что Лаксу следовало объясниться, и побыстрее. Вот почему он выпалил нечто такое, о чем прежде, честно говоря, не думал вовсе – и лишь теперь, произнеся вслух, понял, что сказал правду:

– Если честно, Ранджит, в будущем я хотел бы пойти в армию и поставить все, что умею, на службу своей стране. – И, чтобы избежать сомнений, добавил: – Канаде.

Ранджит кивнул.

– Тем, кто позволяет тебе носить «пять К»[46]. – Он имел в виду браслет, тюрбан и другие религиозные символы, обязательные для благочестивого сикха.

– Да. Я думал подать на индийское гражданство, но…

Ранджит уже качал головой. Оба они знали, что двойное гражданство в Индии запрещено. Чтобы стать индийским гражданином, ему придется сдать канадский паспорт.

– Если твоя цель – стать святым-воином и служить с честью, защищая страну, где живет множество наших братьев и сестер, – сказал Ранджит, – делай это в Канаде.

Говорил он с уважением, и лексикой, и интонацией демонстрируя, что Лакс сделал достойный выбор. Тем не менее Лакс опять уловил тот же сигнал, вежливый, но твердый: «Не оставайся здесь, нам будет спокойнее, если ты окажешься подальше».

Он кивнул, – и это, кажется, развеяло последние опасения Ранджита.

– Я восхищаюсь твоим решением, – сказал он. – Уверен, ты будешь служить с честью, и мы сможем тобой гордиться. Скажи, чем я могу помочь тебе в достижении этой благородной цели?

Дальше начался серьезный разговор.

Если Лакс действительно хочет научиться сражаться на шестах лучше, чем сейчас, единственный способ – участвовать в поединках и оттачивать свое мастерство в чем-то похожем на настоящий бой. Там, где за неверное движение платишь не выговором от учителя или легким ударом по костяшкам, а сломанным пальцем. До некоторой степени это можно найти в спортивной гатке, где бойцы в современном защитном обмундировании соревнуются на полированном полу в спортзале под крики и свистки судей. Ничего плохого в этом нет. Наоборот – несколько побед, быть может, один-два приза укрепят его репутацию.

Но Лакса репутация не интересует. А к реальному бою спортивная гатка имеет такое же отношение, как олимпийское фехтование – к средневековому поединку на мечах.

Лакс ждал, что сейчас «упадет второй ботинок» – что Ранджит придвинется к нему поближе и таинственным полушепотом поведает о существовании тайного общества любителей «гатки по-взрослому», устраивающих подпольные бои насмерть. Но, как оказалось, зря он принимал всерьез второсортные боевики.

Вместо этого Ранджит сказал:

– В наше время полноконтактной гаткой почти никто не занимается. А те, кто ее практикует – по крайней мере, хвастаются этим, – вряд ли станут бороться с тобой, побоятся за свою жизнь. Видишь ли, если бы я и знал людей, которые этим занимаются, не стал бы посылать тебя к ним. Это просто непорядочно. Наоборот, я бы посоветовал тебе их избегать. – Здесь Ранджит вздохнул и покачал головой. – Нет, в Пенджабе ты не найдешь того, что ищешь. Во всяком случае, очень на это надеюсь! Единственные на тысячу миль вокруг, кто занимается чем-то подобным, – эти чокнутые.

Последние два слова он произнес по-английски. А потом кивнул. Большой оранжевый тюрбан на голове придал простому кивку особую значимость и весомость.

Лакс посмотрел в ту сторону, куда кивнул его учитель, – и что там увидел?