Синдром Л

А академик тем временем продолжал свой монолог.

– Но есть же понятные обязательства. Корпоративная этика, в конце концов. Не уверен, что они совместимы с положением зятя известного диссидента… Я предполагаю, что у вас даже формальные правила есть, запрещающие установление такого рода семейных связей.

И уставился на меня с тревогой. Ожидая ответа.

– Вы совершенно правы, Константин Сергеевич! – торжественно сказал я. – Это несовместимо. Но – если две максимы (черт, что ты несешь! Зачем секретные термины! – панически взвизгнул нюх)… Да, если два постулата, два члена формулы противоречат друг другу, то один из них должен исчезнуть. В данном случае у меня нет сомнения, какой… Я твердо намерен в ближайшее время поменять место работы. На что-нибудь… нейтральное. Это не так-то просто, нас не очень-то любят отпускать… Но прецеденты имеются. Надо будет хорошенько это продумать. Тем не менее принципиальное решение я уже принял.

Академик расцвел.

– О, это меняет дело! А то я мучительно думал…. Как же это будет? Ведь и для моей репутации, в том числе международной… близкий родственник в КГБ… это знаете ли, был бы еще тот нонсенс… хотя чего не сделаешь ради единственной дочери…

Старик расчувствовался.

– Давайте все-таки выпьем по этому поводу… У меня есть в заначке совершенно отличный хорватский вермут…

– Спасибо, Константин Сергеевич! Но я не пью. Совсем.

– Ну а по капельке? По капелюшечке?

«Господи! И академики тоже!» – с огорчением подумал я и помотал головой. Нет.

– Да, редкий случай в наши дни… Звучит почти как анекдот: непьющий зять… Хвалю. Восхищаюсь даже. Ведь вообще-то это серьезная проблема. Мы с вами как-нибудь еще это обсудим. Нация-то фактически спилась… Боюсь, не окончательно ли?…

И тут я понял: академика я завоевал! Расслабленная поза, которую он теперь так естественно принял, его изменившаяся жестикуляция, без видимых признаков защиты от возможного нападения, смягчившееся выражение лица, то, как он открыто мне теперь улыбался, и голос его изменил тональность – напряжение в связках ушло – все это говорило о его абсолютном ко мне расположении. Нас ведь в вышке учили распознавать такие вещи. А это был классический, совершенно очевидный случай! Видно, подумал я, ему необходим собеседник, ровно такой, как я. Который склоняется к его позиции, но которого надо еще убедить. Все ему изложить, объяснить. Привести любимые аргументы. Не поддакивающий единомышленник, с которым давно уже скучно. Но и не противник непримиримый. Нет, именно средний вариант. Я для него, наверно, находка.

Если бы это была вербовка, то я был бы уже совсем близок к последней стадии, степень готовности объекта оценивалась бы примерно в девяносто два процента… а может, и больше. У меня такого результата и не было никогда.

«Что ты лезешь всюду со своими вербовками? Хватит уже! Привыкай к гражданской жизни!» – сурово одернул меня внутренний голос. И впервые я был с ним полностью согласен. Но разве от привычек сразу избавишься?…

Однако только я успел согласиться, как в моей голове что-то щелкнуло. «Вербовка академика»… Почему-то эти слова вызвали какой-то… как это называется у психиартов? Сайко-ассонанс, кажется. Что-то довольно болезненно отзывалось в мозгах. Но что конкретно, пока вспомнить не удавалось…

Академик тем временем улыбался мне безмятежно, и я старался открыто улыбаться в ответ, хотя попробуйте-ка сделать это убедительно, когда в голове ассонансы…

И вдруг Фазер посерьезнел. Даже помрачнел. Сказал:

– Теперь, когда мы с вами нашли основу для взаимопонимания, Саша, я хочу сказать вам… в каком-то смысле самое главное. И задать вам важнейший вопрос. Ваш выбор… девушка, которую вы выбрали в невесты… Что и говорить, великолепна. Умна. Талантлива. Обаятельна до невозможности. Самоотверженна. Хотя временами бывает и капризна, и своенравна. Но это тоже часть ее обаяния, согласны?

– Да!! В огромной степени! Без этого она была бы пресной и неинтересной! – воскликнул я горячо. О, как приятно было говорить о Сашеньке!

– Все так. Но тем не менее она даже более сложный человек, чем вы подозреваете.

Академик выдерживал паузу.

– Я должен взять с вас твердое обещание… почти клятву… что все это останется сугубо между нами… никому и никогда… Обещайте!

– Клянусь!

– Я вас знаю всего несколько минут, но почему-то склонен вам верить… Ну так слушайте. Сашенька нездорова. Психически. Хотя это не шизофрения и не биполярный психоз. Ничего такого. Но тяжелейшая травма, приведшая к состоянию отрицания реальности…

Я сидел пораженный.

Академик глотнул воды и продолжил: