Синдикат-2. ГПУ против Савинкова

Из рассказов Шешени и Зекунова Андрей Павлович знал, что Сергей Эдуардович Павловский принадлежал к очень небольшому числу лиц, без поддержки которых вся деятельность Савинкова сошла бы на нет. Этот по-собачьи преданный Савинкову полковник был физически сильным, умным, осторожным, безумно храбрым 145 и беспощадно жестоким. Это его банды в течение 1921–1922 гг. терроризировали население пограничной полосы Западной Белоруссии[140].

Захватить такого крупного бандита было бы большой удачей для КРО ГПУ. Федоров договорился с Савинковым, что выступление отряда Павловского нужно обязательно согласовать с московскими организациями — Комитетом действия «НСЗРиС» и «Л.Д.». Поэтому, сформировав отряд, Павловский маскирует его на польско-советской границе, а сам тайно от своих людей прибывает в Москву к Леониду Николаевичу или Андрею Павловичу, которые к этому времени разведают место экса, желательно поезда с крупной суммой денег.

Андрей Павлович предупредил, что далее организация никакого отношения к этому делу иметь не будет. План его был таков: по приезде Павловского в Москву захватить его, а Савинкову сказать, что мы его не видели и к нам он не приезжал. На этом Андрей Павлович с Сергеем Эдуардовичем и Борисом Викторовичем и сговорились. Никто, кроме них троих, о цели приезда в Россию Павловского не должен был знать.

В воскресенье, 22 июля 1923 г., состоялся прощальный ужин Андрея Павловича с Савинковым. На нем также присутствовали Павловский, Фомичев, Деренталь с супругой и англичанин Сидней Рейли с супругой. Савинков представил Андрею Павловичу Рейли как своего хорошего знакомого, который оказывает ему постоянную помощь. Англичанин на прекрасном русском языке интересовался политическим и экономическим положением Советского Союза, состоянием железнодорожного и водного транспорта, экспортом хлеба большевиками.

После отъезда Рейли Деренталь рассказал Федорову, что англичанин заочно осужден большевиками к расстрелу, сам он тайно присутствовал в зале при чтении этого приговора, затем работал на Юге России при Деникине, ездил в США с антисоветской кампанией и вновь собирается в Америку по каким-то финансовым делам. По обращению с ним Савинкова и Деренталя можно было заключить, что эта личность для них ценна, от него зависит многое, как проговорился Александр Аркадьевич. Возможно, что Сидней Рейли поехал в Америку для финансовых переговоров с Фордом[141].

Савинков посоветовал Андрею Павловичу и Ивану Терентьевичу ни с кем из заграничных не связываться и не перебрасывать в Москву шифровки, только в исключительных случаях пользоваться торговыми письмами. Что касается Аркадия Федоровича Иванова, то он советовал вообще «никого из мелюзги» не перебрасывать в Россию, а пользоваться своими силами на месте. К капитану Росселевичу Савинков относился как к бесполезному канцеляристу, человеку очень тщеславному и надежному. Павловский же на Росселевича смотрел как на шпиона, продавшегося большевикам. Клементьева, Жарина и других Савинков считал мелкими сошками, бесполезными для осуществления переворота в Москве.

В понедельник, 23 июня, было последнее свидание с Савинковым, на котором он дал адрес своего друга, профессора Цендлера, в Выборге на случай необходимости бегства из России в Финляндию. На торжественных проводах в кафе при прощании отъезжающие расцеловались с Савинковым и Деренталем. Савинков поручил Павловскому проводить Федорова и Фомичева, после чего все разошлись до новой встречи.

24 июля 1923 г. Андрей Павлович и Иван Терентьевич выехали в Варшаву. На вокзале их провожал Павловский. Вновь трогательные, нежные поцелуи и пожелания «до встречи в Москве».

«В Варшаву прибыли 27 июля утром. Фомичев немедленно отправился к Философову и через час передал мне приглашение к нему на квартиру в 12 ч. дня. Встреча на этот раз была очень торжественна. Отношение Философова стало иное, чем прежде. «Философов стал равным мне человеком в Союзе». Пригласил он меня одного без Фомичева. Поговорили о поездке, о результатах, рассказал, что за день до моего приезда получил письмо от Бориса Викторовича, в котором он в восторге от «Москвы», в частности от Шешени и меня, и пригласил меня на обед в ресторан. За обедом присутствовали: я, Философов

и Жарин. Философов, слегка подвыпив, ужасно третировал Жарина, а частично и Фомичева, что люди, сравнительно молодые, сидят в Польше и «ждут у моря погоды». Сговорились с ним о способе передать мне в Москву относительно конференции и относительно наличия разрешения на визу во Французском консульстве»[142].

В ночь на 3 августа в необыкновенно сильный ливень Андрей Павлович перешел границу и с помощью сотрудников КРО ПП ГПУ по Западному краю выехал в Москву.