Симптом страха

— Классная кукла! — сказал он Нэнси и поймал в зеркале глаза шефа. Его лицо стало безысходно беспристрастным. Как если бы его очеловечивание (пусть даже это был обычный флирт) оказалось аналогом для заговаривания неизвестного и непонятного, коим Нэнси, очевидно, являлась для него. Заполнение среды начальством выключило насущную необходимость охранительного заклинания.

— Давно сформулировали, — у шофёра был низкий уверенный голос, — ничто в жизни не бывает так хорошо, как люди обычно представляют.

— А ты это к чему, Владик?

— С некоторых пор этот парадокс завораживает меня своей абсурдностью. — Он снова глянул на Нэнси и неожиданно обратился к ней: — Так вот, к слову о парадоксах: наверняка свой день Анна Николаевна представляла иначе.

«А это не водитель», — вдруг с тоской подумалось Нэнси. Она не знала, как реагировать на эту фразу, потому просто кивнула. Встречная машина рванула тяжёлым ветром по стёклам, и Влад отвлёкся.

— Честные московские бомбилы! Ты смотри что вытворяют, — шутливо пожурил он лихача, двинувшем по встречной. — Даже близости ментуры не боятся. А чем мы хуже?

Он дёрнул машину излишне шустро и принялся петлять между рядов, ища свободные проулки, стараясь как можно скорее покинуть заколлапсированный центр.

Глеб поправил локон Эмилии и посмотрел на Нэнси:

— Рад тебя видеть!

Он хотел приобнять её, не задушить в объятиях, нет, а именно обнять, как старую знакомую, но Нэнси тактично уклонилась.

— Я тоже, — ответила она. — И спасибо за помощь!

Иванголов замкнулся, помрачнел, хотя и старался внешне сохранять непрошибаемую нерушимость духа.

— Вы правильно сделали, что позвонили моему коллеге, — бесцеремонно встрял Владик. — Это безмозглое чешуйчатое вцепилось в вас зубами и не хотело отпускать.

— Это Владик про Маевского, — поспешил объяснить Глеб. — У капитана слишком разыгралось воображение. Он усмотрел в тебе бесстрашную деву-воительницу национал-большевизма и решил воспеть в своих очерках твою героику.

— Бесстрашная дева-воительница?

— Валькирия. Это сами лимоновцы придумали так называть своих «лимоночек». Капитан думал, ты одна из них.

— Почему?

— Из-за куклы.

— Маевский, — снова нагло влез в разговор Влад, — разглядел в ней символ провокации. Так уже было в две тысячи шестом. Лимоновцы смастерили..уёвину с башкой на палке. Типа бибабо. Намалевали транспарант «Ты пустая голова с отверстием под палец» и ходили с ним по улицам. Менты внимания не обратили, даже не сделали внушение. А на следующий день вся эта жирующая шкодла собралась перед Минфином и устроила травмирующий инцидент с захватом здания. Много погонов было сложено в тот день, и не только ментовских…

Влад заговорщицки подмигнул. Теперь уж очень очевидно. Только не Нэнси — Глебу.

— Он подумал, — продолжал он, — вы провокаторша. Или ему кто-то наплёл в уши, и он поверил. Человек он возбудимый, нервный, его вера легко переходит в уверенность.

— Мне он показался спокойным…

— Любе это он припечатал, — возразил Глеб.

— Господи! Это его жена?

— Нет, мамка.

— Как? — не поняла Нэнси.

— Да не в том смысле, — ухмыльнулся Владик, — она бандерша.

— Но ведь тоже женщина! — встал на защиту Любы Глеб. — Маевский любит почесать кулаками. У него же все костяшки сбиты в кровавые мозоли. Таким людям денег мало, им власть подавай. Он молодой, рьяный, уже капитан, и на майорские звёзды засматривается. Как пить дать, через годик-другой займёт место Костелевского. Костелевский мягкотелый, а вот с Маевским договориться будет сложно…

— Ага, — поддакнул Влад, — начальник крышует местных проституток, а капитан типа разводящий.

— Откуда вы знаете?

— Работа у нас такая, — пожал плечами Владик, — всё про всех знать. В том числе про женщин, детей и стариков.

— Что это за работа такая?

— Вот Глеб клан питерских на Лубянке пополнил не просто так. Он расскажет.

— Отлично, — недовольно заворчал Глеб. — Мы же договаривались, Влад, я сам!

— Тоже мне Сам Самыч нашёлся, — отмахнулся тот и перешёл на нарочитый официоз: — Проблемы командообразования нашей организации чужды, Глеб Артемьевич. Кому отвинтить башку, а кому доверить штурвал — это завсегда коллективно решалось. А где коллектив, там протекция. И протеже. Только все что-то открещиваются, боятся признать себя чьим-то любимчиком. Сплошной инфантилизм: сам, сам! Всё сам! Отдельная песня, достойная исполнения «на бис». Верно говорю?

Глеб заёрзал, ссутулился, поднял глаза и с укоризной покачал головой, требуя:

— Останови. Дальше мы сами доберёмся.

— Сами доберёмся, — передразнил Владик. — Вот и я о том.

Со своей бешеной манерой вождения он резко вывернул руль вправо и ударил по тормозам. Пригладил и без того безупречно лежащие волосы, показал на дверь.

— Что это сейчас было? — оторопела Нэнси, когда вороная субмарина туго ударила в поток автомобилей и ушла в него, словно под воду, оставив её и Глеба посреди захлёбывающегося светом московского бульвара.