Симфония апокалипсиса

— Уррра! — во все горло орали маленькие Лебланы.

Джеймс старательно покашливал, прикусывая нижнюю губу. Салли плакала, даже не вытирая слез.

— Значит, — продолжал Артур, — усыновление состоится после того, как будет заключен наш брак. Здесь, в Лондоне. И я наконец обзаведусь не только красавицей-женой, но и наследниками своего титула.

— Арти, — старший Жан-Пьер посерьезнел, — значит ли это, что я стану баронетом МакГрегор?

— Как только проводишь меня в последний путь! — весело откликнулся Артур.

— А это куда? — округлив глаза, спросил малыш Поль.

— Об этом поговорим лет через сорок, — строго произнесла Эли и снова прижалась губами к губам баронета.

II

Внезапно все заметили, что Джеймс куда-то исчез. Появился он через пару минут с волынкой в руках и, сев на стул, заиграл. Мелодия была медленной и нежной, но никоим образом не тоскливой. Все в комнате слушали как зачарованные.

— An Eala Bhan, — прошептала Эли.

— «Белая лебедь», — перевел Артур и, подхватив невесту за талию, закружился с ней в медленном вальсе, тем более что и музыка была в нужном темпе.

— Вина! — вскричал Артур, когда танец закончился. — Море вина! И… — шепнул он Салли, — твоего слабенького яблочного сидра.

Когда Салли вернулась с кувшином практически безалкогольного сидра, МакГрегор приказал:

— За стол садятся все!

Джеймса не нужно было долго уговаривать, но вот с Салли пришлось повозиться.

— Нет, сэр, ни за что, сэр, я никогда в жизни не сидела за хозяйским столом…

— Даже если сам баронет МакГрегор пригласит вас, сударыня? — спросил Артур.

— Но сэр… Право, сэр…

— Нет, здесь нужно иначе, — пробормотал баронет. — Джеймс, а ну-ка джигу!

И дворецкий во всю силу своих легких выдал музыку, при звуках которой на месте не смог бы устоять ни один горец. Артур принялся выплясывать перед Салли, малыши и Эли хлопали в ладоши, и в конце концов повариха не удержалась и тоже пустилась в пляс. Круглая, как булочка, немолодая шотландка минут через пять выдохлась и тяжело опустилась на стул, обмахиваясь платочком.

— Ну вот! — торжествуя, воскликнул МакГрегор. — Все оказалось не так уж сложно, верно, дорогая Салли?

Вскоре вино было разлито по бокалам, еда разложена по тарелкам, а будущим маленьким МакГрегорам перепало по рюмочке сидра.

— Вы позволите, сэр? — спросил Джеймс. Он уже отложил волынку и держал в руках бокал.

— Что угодно, друг мой, что угодно!

— Я поднимаю этот бокал, — торжественно произнес дворецкий, — за прекрасную пару, за новую семью МакГрегор, за этих восхитительных малышей и за добрую мирную жизнь всех четверых! И да пошлет вам Небо еще с десяток маленьких МакГрегоров!

— Десяток! — ахнула Эли.

— Мы постараемся, старый дружище, — успокоил Джеймса Артур. — Тем более что нас, шотландцев, на свете не так уж много.

— Slainte mhath, — завершил свой тост мистер Робертсон. — Будем здоровы!

— Slainte mhor, — откликнулась Эли. — Непременно будем!

И сияющий Джеймс, осушив бокал, потянулся за верной волынкой.

ЭПИЛОГ

Капитан Славко Сладич, командир батальона французского Иностранного легиона, выбрался из палатки, над которой развевался красно-зеленый штандарт легионеров. За половину дня марша им все-таки удалось найти в непролазных джунглях что-то похожее на поляну, где они и расположились. Славко потянулся, задрав небритую физиономию к небесам. Светила полная луна, сияли звезды на черном тропическом небе.

Ночь была наполнена звуками. Джунгли живы всегда, а ночью оживают так, что и мертвого разбудят. Подумав о мертвых, Славко помрачнел. Радомира им до поляны живым донести не удалось. И не пришлось вызывать санитарную вертушку. Похоронили Радо в чужой влажной земле конголезских джунглей, далеко от Обилича, их с Радо родного городка, уже отошедшего ненасытным косоварам. Да и сербов там почти не осталось. Ничего, нынче на планете расклад сил стал иным. Доживем и до нашего праздника. Мы. Но не Радомир.

Легион располагался в Республике Конго, новое руководство которой обратилось за помощью в бесконечной войне с бандами местных «царьков». Славко побывал не на одной войне, но эта была одной из самых страшных. Страшной была не только и даже не столько жестокость бандитов, сколько то, что за эти годы они навербовали в свои ряды — посулами и пытками — детей, именно детей, начиная с семи-восьми лет. Сейчас детки подросли, им уже было лет по двенадцать. Но двенадцатилетний дикарь мог нажать на курок «АК-47» не хуже, чем опытный легионер. А вот стрелять в ребенка было куда сложнее.

— А в чем сложность? — раздался дребезжащий голос. На сербском языке.

Славко оцепенел. В батальоне было всего два серба: он и Радомир. Но Радко уже погиб.

Капитан Сладич медленно повернулся, держа палец на спусковом крючке автомата, висевшего на плече. И увидел старика, стоявшего метрах в пяти от него. Странного старика: в потертом восточном халате, грязной чалме. Кожа его была смуглой и задубелой, но негром он не был. Но и сербом он не мог быть!

— В чем сложность? — повторил старик без малейшего акцента. — Он хочет убить тебя, ты убиваешь его. Только и всего.

— Кто ты? Как ты попал сюда из Сербии? Или ты босняк? Хорват?