Симфония апокалипсиса

— Не приведи бог, сэр, — ответил Джеймс. — Даже портрет никогда не снимали. Обмахивали мягким веничком пыль, и все.

Артур заглянул внутрь. Две полки. Нижняя почти под завязку забита папками. На верхней лежала толстая книга, а на ней — большой конверт из манильской пеньки. Он взял конверт в руки и прочитал надпись:

— «Сугубо конфиденциально. Лично в руки Артура, девятого баронета МакГрегор».

Слово «лично» было подчеркнуто жирной двойной чертой. Вскрыв конверт с торца, Артур вынул из него с полсотни листов плотной писчей бумаги и фотографию размером чуть меньше конверта.

Он взглянул на фото.

И ноги его подогнулись. Джеймс бросился, чтобы подставить хозяину стул, на который тот опустился, как марионетка, у которой подрезали веревочки.

На старинной черно-белой фотографии в полном облачении рыцаря-тамплиера, опершись на длинный меч, стоял не кто иной, как… дед Артура, старый Артур, который для последнего баронета МакГрегор был идеалом и образцом во всем. На фото деду было лет тридцать от силы, однако темная борода, спускавшаяся ему на грудь, делала его старше.

Внезапно Артур, прижавшись лицом к фотографии, взвыл. Это был вой немыслимого отчаяния, вой потери всего, ради чего стоило жить. Вой человека, для которого в одно мгновение рухнул весь мир.

Эли тут же подбежала к нему и, обхватив за плечи, пыталась поднять его голову. Это удалось только Джеймсу. Тогда-то Эли увидела, чье изображение было на фотографии. Она едва не вскрикнула, но сдержалась и шепнула на ухо дворецкому:

— Полбокала бренди баронету.

Джеймс исчез и появился через минуту. Эли подала бокал Артуру. Тот машинально глотнул бренди и замотал головой, повторяя:

— Эли, Эли, что это? Эли, Эли!

— Погоди, родной. Возможно, мы все не так поняли. Давай посмотрим бумаги!

Она взяла первый лист.

На нем было написано (Эли читала текст вслух):

IV

«Арти! Дорогой мой внук! Я надеялся, что ты начнешь изучать содержимое сейфа с пачки этих бумаг. Наверное, мне стоило спрятать фотографию поглубже. Но мы всегда были честны и откровенны друг с другом.

Ты помнишь клятву, которую ты дал мне еще в детстве? Знаю, что ты остался ей верен. Жалею лишь об одном: некому было потребовать такой же клятвы от меня.

Да, все началось, как обычно в нашей Шотландии, в кругах золотой молодежи. Масонство, таинственность обрядов, причастность к избранным — и абсолютная, свойственная соплякам, глупость. Во всем остальном я был малым сообразительным — надеюсь, ты мне в этом не откажешь. Сообразительным и далеко не трусливым. Эти три качества — глупость юнца, природный ум и отчаянная смелость — стали моей западней. Мой друг Брайан Коннолли, член нашей масонской ложи, однажды подошел ко мне и пригласил на встречу с людьми, которые, как он сказал, занимаются настоящим делом, а не нашими театрализованными играми. Я согласился.

Когда я вошел в зал одного из особняков в пригороде Эдинбурга, то был ошеломлен. Меня окружали рыцари, словно сошедшие со старинных портретов и гравюр. Я сразу понял, кто они, увидев их необычные кресты на плащах. Да, дорогой мой внук, это были они — тамплиеры, рыцари Храма!

У меня хватило смелости сказать, что видел я множество любительских постановок, и еще одна меня не заинтересует. «Что ж, — ответил тот, кого все остальные называли его светлостью и Великим магистром, — на вашем месте, юноша, я, возможно, сказал бы то же самое. Но вас рекомендовали, — продолжал он. — И я не верю, что вы не хотели бы оказаться в числе тех, кто управляет нашей несчастной планетой». Планетой, Арти, — и не менее того! Я подумал было, что это собрание сумасшедших, но он, словно читая мои мысли, продолжал: «Не стоит считать нас безумцами, сэр Артур. Впрочем, мне нетрудно доказать вам, что я сказал правду. Вы знаете, что наш премьер-министр Бонэр Ло подал королю прошение об отставке. Его здоровье и впрямь оставляет желать лучшего. Завтра король должен будет объявить о назначении нового премьера. Вы знаете также, что большинство ставит на Рэмзи МакДональда, любимца рабочих окраин и левых кругов. А вот мы говорим — нет!» «И кто же им станет?» — кривя губы, спросил я. «Тот, чье назначение зависит не от парламента, и уж тем более не от Его Величества Георга V. Премьером станет тот, кто нужен нам. Стэнли Болдуин, мальчик мой. Да, именно он. До скорой встречи. И не забудьте купить завтрашние газеты».

Ты изучал историю, мой дорогой Артур. На следующий день премьером стал Болдуин, и становился им еще дважды — он был полезен ордену.

А я? Через три дня я был посвящен в рыцари ордена Храма. И нет, я не буду писать тебе об ужасающем богохульном обряде, который я при этом прошел. Скажу лишь, что до последнего вздоха я молю и буду молить Господа простить мне этот немыслимый грех.