Сильвия и Бруно

— Не то чтобы экспериментировали… Не стану утверждать, будто мы ещё и планеты создаём. Но один мой учёный друг, который совершил несколько путешествий на воздушном шаре, клялся мне, что посетил планету столь малую, что мог обойти её вокруг за двенадцать минут! Там произошла великая битва, как раз перед его прилётом, которая закончилась весьма необычно: разбитая армия бежала со всех ног и через несколько минут оказалась лицом к лицу с победившей армией, которая возвращалась домой. Победители были так устрашены, думая что оказались меж двух огней, что сразу сдались. Из-за этого они проиграли битву, хотя на самом деле убили всех солдат противоположной стороны.

— Убитые солдаты не могут бегать, — со знанием дела заметил Бруно.

— «Убили» — это просто так говорится, — ответил Майн Герр. — На той маленькой планете, о которой я рассказываю, пули делаются из мягкого чёрного вещества, которое пачкает всё, чего ни коснётся. Поэтому после битвы остаётся только подсчитать, сколько солдат с каждой стороны было «убито», то есть запачкано сзади, поскольку запачканные спереди не считаются.

— То есть они не считают убитыми тех, кто не побежит, — пояснил я.

— Мой учёный друг придумал кое-что получше. Он указал, что если выстреливать пулями в обратную сторону в облёт планеты, они будут поражать врагов в спину. Тогда худший из помеченных может считаться лучшим солдатом, поэтому самый заляпанный получал Первый приз.

— А как определить, кто из помеченных худший?

— Очень просто. Лучшее из всех попаданий в вас — это, как вы понимаете, попадание вам в грудь, так что худшее, каким вас подстрелили — это в спину.

— Странные люди живут на этой планете! — не удержался я.

— Несомненно, странные! А что страннее всего, так это их образ правления. На вашей планете, как мне говорили, Нация состоит из множества граждан и одного Короля, но на той планете, о которой я рассказываю, Нация состоит из множества королей и одного Гражданина.

— Вы сказали, что вам «рассказывают», как обстоят дела на нашей планете, — перебил я. — Не следует ли из этого, что сами вы — гость с какой-то другой планеты?

Бруно подскочил и захлопал в ладоши.

— Так вы — тот Человечек… ну, с Луны! — закричал он и в ответ на недоумённый взгляд Майн Герра принялся тараторить известный стишок:

«Жил человечек на Луне, жил на Луне, жил на Луне,
Жил человечек на Луне,
И его звали Эйкин Драм.
И он играл на черпаке, на черпаке, на черпаке,
И он играл на черпаке,
И его звали Эйкин Драм.
На нём колпак из творога, из творога, из творога,
На нём колпак из творога,
И его звали Эйкин Драм.
Он был обёрнут в жирный блин, в огромный блин, в горячий блин,
Он был обёрнут в жирный блин,
И его звали Эйкин Драм».

— Мы знаем, что там дальше, — поспешил вмешаться я, видя как смутился Майн Герр.

— Я не с Луны, дитя моё, — уклончиво промямлил старичок. — Но вернёмся к тому, о чём я говорил. Я полагаю, что их образ правления должен устраивать всех. Понимаете, Короли ведь будут издавать законы, противоречащие один другому, так что Гражданин никогда не будет осуждён: что бы он ни сделал, он обязательно поступит в соответствии с каким-нибудь законом.

— И что бы он ни сделал, он обязательно поступит вопреки какому-нибудь закону! — воскликнул Бруно. — Так что его всегда нужно будет наказывать.

В эту минуту мимо проходила леди Мюриел; она услышала последнее слово.

— Никто никого не собирается здесь наказывать! — сказала она, подхватив Бруно на руки. — Это Дом Свободы! Уступите мне детишек на минутку?

— Дети всегда нас покидают, — сказал Майн Герр, когда она увела их, — так что давайте уж мы, старики, будем держаться друг друга. — Он вздохнул. — Да уж. Это сейчас мы старики, но когда-то я и сам был ребёнком; я, по крайней мере, на это надеюсь.

Не очень-то похоже — не мог я отделаться от мысли, глядя на эти косматые седые волосы и длиннющую бороду, — что он когда-либо был ребёнком.

— А молодёжь вам нравится? — спросил я.

— Юноши, — ответил он. — А дети не очень. Мне приходилось обучать юношей… много лет назад… в моём милом Университете!

— Простите, не расслышал его названия, — намекнул я.

— Я его и не называл, — спокойно заметил старичок. — Но если бы и назвал, оно было бы для вас незнакомо. Удивительные вещи я мог бы порассказать вам обо всех передрягах, которые случились там на моих глазах! Но боюсь, это вас утомит.

— Вовсе нет! — возразил я. — Умоляю, расскажите! Что за передряги?

Но старичок, по-видимому, не имел охоты отвечать на вопросы; ему больше нравилось задавать их.