Сильвия и Бруно

А потом они прохаживались среди лютиков, нежно обхватив друг друга одной рукой, разговаривая и смеясь на ходу, и хоть бы раз повернули голову, чтобы взглянуть на меня, бедолагу. Нет, всё-таки один раз, перед тем как окончательно пропасть из виду, Бруно обернулся и беззаботно кивнул мне через плечо. Вот и вся благодарность за мои труды. Последнее, что я увидел, глядя им вслед, — это как Сильвия остановилась, обняв брата за шею, и просительно прошептала ему на ухо:

— Знаешь, Бруно, я совсем забыла это странное слово. Скажи мне его ещё раз. Давай! Только разок, мой милый!

Но Бруно и пытаться не стал.

ГЛАВА XVI. Укороченный Крокодил

Тут всё Чудесное — всё Волшебное — улетучилось из моей души, и снова в ней безраздельно воцарилась Обыденность. Я двинулся по направлению к дому графа, ведь уже наступал «колдовской час» [44] — пять пополудни — и я точно знал, что найду графа с дочерью собирающимися выпить по чашке чаю и скоротать время в неторопливой беседе.

Леди Мюриел и её отец приветствовали меня с восхитительным радушием. Они не принадлежали к тому сорту людей, которые, встречая нас в светских гостиных, стремятся подавить все подобные чувства, стоит им самовольно зашевелиться под непроницаемой личиной общепринятой безмятежности. «Человек в Железной маске» в своё время, несомненно, был несусветным дивом, но в современном Лондоне никто при встрече с ним и головы не повернет! Нет, мои хозяева были живыми людьми. Если у них на лицах сияла радость, это значило, что радость была и в их душе, и когда леди Мюриел произнесла со светлой улыбкой: «Как я рада снова вас видеть!» — я не сомневался, что так оно и есть.

Всё же я не отважился преступить запретов — какими бы они не казались мне безумными — снедаемого любовью молодого Доктора далее простого упоминания о его существовании на свете; но только лишь после того, как хозяева посвятили меня во все детали намечающегося пикника, на который я тут же был приглашён, леди Мюриел воскликнула, как будто вспомнив в последнюю минуту: «И обязательно приводите с собой доктора Форестера! Ему будет полезно побыть денёк на природе. Небось, читает свои трактаты до умопомрачения...»

Так и завертелась «на кончике моего языка» встреченная где-то фраза: «Одно ему знакомо чтенье — лишь юной девы лицезренье» — но я вовремя спохватился. В этот миг я почувствовал себя точно уличный пешеход, который едва успел отскочить от вылетевшего наперерез фаэтона.

— ...Да и жизнь у него ужас какая одинокая, — продолжала леди Мюриел с той нежной серьёзностью, которую невозможно заподозрить в неискренности. — Обязательно приводите его! Не забудьте же — через неделю во вторник. Вы поедете с нами. Жалко будет, если вам придётся ехать по железной дороге — просёлками столько чудесных видов! А у нас открытый четырёхместный экипаж.

— Постараюсь уговорить его во что бы то ни стало, — доверительно пообещал я, думая про себя: «Никакая сила не удержит его от поездки!»

До пикника оставалось ещё десять дней, и хотя Артур с готовностью принял приглашение, которое я ему передал, мне, как я ни пытался, не удалось уговорить его нанести визит — со мной ли, без меня — в дом графа до назначенного срока. Куда там! — он боялся «злоупотребить их гостеприимством», они-де и так слишком часто принимали его у себя, «чтобы лезть туда раньше времени», — и когда, наконец, наступил день поездки, Артур выглядел настолько по-детски возбуждённым и суетливым, что я подумал: а не лучше ли мне устроить так, чтобы мы добирались до графа по отдельности — у меня зародилось намерение поотстать и явиться после него, чтобы дать ему время придти в себя в обществе возлюбленной.

С этой целью по пути в «Усадьбу» (как мы называли графский дом) я сделал добрый крюк, «и если бы только мне удалось немножко заблудиться, — думал я по дороге, — это бы меня вполне устроило!»

Я и заблудился, причём даже скорее, чем сам отваживался надеяться. Дорога через лес давно сделалась мне знакомой благодаря частым прогулкам в одиночестве, которыми я развлекался в период моего предыдущего гощения в Эльфстоне, и как мне удалось столь внезапно и окончательно сбиться с пути — это осталось для меня полной загадкой, даже если принять во внимание, что я был настолькол погружён в размышления об Артуре и предмете его любви, что не замечал ничего вокруг. «Впрочем, та залитая солнцем прогалина, — сказал я самому себе, — кажется мне смутно знакомой, хоть я не могу точно припомнить... Ах да, это же то самое место, где я повстречал в тот раз этих сказочных детишек! Надеюсь, поблизости нет змей!» И я подумал вслух, усаживаясь на упавшее дерево: «Честно говоря, не люблю змей, и мне кажется, Бруно их тоже не любит!»

— Да, он их не любит, — серьёзным тоном промолвил около меня тонкий голосок. — Не то, чтобы он их боялся, понимаете? Просто он их не любит. Он говорит, что они слишком волнистые.