Предисловие к книге: Н. Г. Чернышевский, Избранные сочинения. Том пятый. М., Соцэкгиз, 1932.
Чернышевский был одним из наиболее любимых Луначарским человеком среди общественных деятелей, мыслителей и писателей. Часть работ о Чернышевском собрана в т. 1 Собрания сочинений Луначарского (Гослитиздат, 1963).
Статья «Романы Н. Г. Чернышевского» содержит существенные мысли о правильном понимании жизненных взглядов Чернышевского. Биографию великого революционера Луначарский исследует также в работах «Этика и эстетика Чернышевского перед судом современности», «Чернышевский как писатель» (1928).
Романы Чернышевского заслуживают внимательнейшего марксистского разбора. Мы еще не имеем его. Мы не имеем еще ни правильной общей оценки этих романов с их художественной и общественной сторон, ни раскрытия всего их содержания — как конкретного (непосредственного отражения в этих романах окружающей Чернышевского среды), так и идейного.
Задачу эту лично я считаю первоклассной и буду очень счастлив, если время и обстоятельства позволят мне обратиться к ней с полной внимательностью и полной свободой во времени.
Я уверен также, что и другие исследователи-марксисты не минуют эту великолепную тему, и вижу» например, в превосходной статье И. Ипполита «Политический роман 60-х годов»{145} первую ласточку такого исследования, притом ласточку, летящую в верном направлении.
Та общая оценка, которая дана в больших трудах о Чернышевском (у Плеханова и Стеклова), мне не кажется исчерпывающей.
На этот раз, представляя широкому кругу читателей оба романа в тщательно проверенном тексте и с рядом примечаний, которые облегчат чтение нашему молодому, неискушенному, но драгоценному читателю, берущемуся за книгу не для развлечения, а в поисках помощи от нее в деле социалистического строительства, — мы ограничиваемся только тем, что прилагаем статью Н. Богословского{146}, дающую необходимый материал о возникновении обоих романов, о характеристике их влияния на современников, о характеристике откликов на них, особенно, конечно, на прогремевший роман «Что делать?».
В своей вступительной статье я хочу только наметить некоторые узловые идеи, из которых, мне кажется, надо будет исходить в дальнейшем исследовании этих произведений, уже не столько с точки зрения познания их как части тогдашней современности, сколько в смысле определения их как части нынешней живой современности.
Читатель, который познакомится по статье Н. Богословского с серией злобных и пренебрежительных отзывов, которые обрушились со стороны враждебных «эстетов» на голову Чернышевского после издания великого романа, нисколько не удивится этому. Н. Богословский достаточно отметил, какая страстная классовая борьба кипела вокруг этого романа, или, еще вернее, какой страстной классовой борьбы был он порождением.
Более удивителен тот факт, что наша марксистская критика присоединилась не к восторженным похвалам десятков тысяч передовых читателей, считавших «Что делать?» своим «Евангелием», а как раз к наиболее свирепым его критикам из либерально-буржуазного и консервативного лагеря.
Конечно, это относится не к содержанию романа. Здесь тоже, на мой взгляд, допущена серьезная недооценка, но, разумеется, каждый марксист прекрасно понимает, что Чернышевский ему во много раз ближе, чем критики той эпохи. Нет, дело относится к эстетической оценке романа. Здесь мы почему-то совершенно безоговорочно сдали позиции.
Суждения о нехудожественности романа Чернышевского шли из того же лагеря, из которого раздался приговор о Некрасове. «Поэзия в его стихах и не ночевала», — торжественно заявил Тургенев. Толстой называл произведения Некрасова — величайшие сокровища нашей поэзии — «стишками».
На примере Некрасова, художественная ценность которого теперь очевидна и, кажется, никем не оспаривается, видно, с какими «особенными» критериями подходили к эстетической оценке произведений революционных демократов их современники.
Впрочем, замечательный большевистский критик В. В. Воровский, занимавший в отношении «тенденциозной литературы» особо непримиримую, более даже, чем Плеханов, враждебную позицию, остался при убеждении, что Некрасову действительно «борьба мешала быть поэтом». Ну, как же иначе? Разве сам Некрасов в этом не признавался?