– Все же для опасности – так, наоборот, говорили встарь сибиряки – придется нам пойти в зал, посмотреть табло.
И он пригласил с собой не только Вилену, но и ее отца с Авеноль.
Девочка вошла в зал, сдерживая дыхание. Ей казалось, что она скорее умерла бы, чем решилась экзаменоваться, как сестра. Осторожные шаги отдавались под сводом. Не выключенное после экзамена «чудовище» не спало, а настороженно смотрело десятками подсвеченных глаз. На табло горело: неудовлетворительно.
Виев удивленно оглянулся на Вилену, которая не спускала глаз с пульта и вслух растерянно повторяла:
– Неудовлетворительно…
– Что это? – мрачнея, спросил Юлий Сергеевич и потер бритый череп. – Во всяком случае…
Виев развел руками:
– Экзаменатор беспристрастен.
Потом он посмотрел на Вилену. Лицо ее пылало, острый подбородок вздернулся, она выпрямилась, как струна, и гневно сказала:
– Это неверно!
– Что неверно?
– У вашей машины, как говорится, не сдержали тормоза, вот и все! Может, она размагнитилась… Техническая неполадка… Я утверждаю, что все мои ответы были правильными.
– Ого! – сказал. Виев, невольно отводя взгляд от пристальных зеленоватых глаз. – Мне это начинает нравиться.
– А мне нисколько! – запальчиво произнесла Вилена. – Надеюсь, беседа с вашей машиной записана?
– Конечно. Запись можно продемонстрировать любой комиссии.
– Я знаю, что экзамен выдержала, и хотела бы, чтобы и вы да и все остальные в этом убедились.
Виев первым прошел в конференц-зал, где заседала комиссия, потом туда пригласили Вилену с отцом.
Здесь, кроме членов комиссии, расположившихся за длинным столом, на стульях вдоль стен сидело много космонавтов и претендентов в звездолетчики. Заседания отборочной комиссии всегда бывали открытыми.
– Я от всей души сожалею, – начал профессор Шилов, когда. Вилена, войдя, садилась на краешек свободного стула рядом с отцом, – что оценка поистине сизифова труда соискательницы все-таки неблагоприятна. Нам приходится, склонив головы, согласиться с этим.
– Нет, – сказал Виев, – у меня есть основания просить комиссию взять оценку под сомнение и самим прослушать запись экзамена.
Шилов продолжал, глядя на свои ногти:
– Все-таки я не вижу основания отказываться ог принятых прежде решений. Мы одобрили мысль уважаемого Ивана Семеновича – поручить экзамен машине, которой ничто человеческое не мешает сделать беспристрастный вывод, Логично ли теперь предлагать людям со всеми им присущими слабостями решать судьбу Вилены Юльевны Ланской-Ратовой? Что касается меня, члена комиссии, то я… я все-таки не убежден в своей способности судить объективно.
– Я не поставил бы этого вопроса перед комиссией, если бы не желал опровергнуть самого себя, – решительно заявил Виев, – и в части машинного экзамена, и относительно своих идей звездоплавания. Надеюсь, я имею право просить комиссию высказать свое мнение по такому важному для ее председателя вопросу?
– Это право Ивана Семеновича, – сказал академик Руденко. – Если он желает, чтобы мы выслушали, в чем его опровергают, отказать ему в нашей защите неучтиво.
Два члена комиссии поддержали академика. Шилов хотел было возразить, но, взглянув на Вилену, промолчал.
Зал зашумел. Сидевшие у стен космонавты наклонялись друг к другу и сочувственно смотрели на Вилену. Члены комиссии разложили перед собой блокноты.
В зале зазвучал бесстрастный, металлический голос электронного экзаменатора. Вилена ощущала его как живое враждебное существо, хотя это было нелепо. Слышался и ее голос. Он звучал взволнованно, порой даже увлеченно.
Члены комиссии кивали и переглядывались.
У Вилены от возмущения электронной машиной внутри все клокотало, бурлило, она была вне себя, но ничем не выдала своего состояния, потому что была уверена в себе.
Покончив со «школьными» вопросами по математике и физике, машина наконец перешла к главному – к принципам звездных рейсов…
– Применение нейтринных двигателей взамен морально устаревших фотонных, – послышался голос Вилены, – прогрессивно и обещающе, однако малоэффективно.
Шорох пронесся по залу.
– По существу, вся система использующего такие двигатели звездолета «Жизнь» напоминает старинные «поставы», когда для курьера засылали вперед сменных лошадей. Посылка в космос вперед грузолетов с топливом для нейтринных двигателей сопряжена с огромными трудностями и риском. Звездолет должен нагонять их, перегружать с них топливо и лететь дальше, наращивая скорость, чтобы уже на еще большей скорости нагнать топливо, оставленное для него следующим кораблем-заправщиком. – Слышно было, как Вилена вздохнула, словно набирая в грудь воздуха для ныряния. Невольно вздохнули и все в зале. Вилена продолжала: – Если в первой части рейса все это с известной натяжкой выглядит осуществимым, то на обратном пути трудновообразимо. Недаром основную часть горючего на обратный путь кораблю все же приходится брать с собой. Однако на последнем этапе пути он должен догнать заблаговременно пущенные по замкнутой «кометной траектории» танкеры. Поэтому график такого рейса чрезмерно жесток. Кто знает, какие случайности встретятся в пути и на чужой планете!