Сильнее страха

— Если бы все было так просто! Я даже не знаю, какая организация на вас охотится: ЦРУ, АНБ, Пентагон? Увы, мои знакомые — такие же старики, как я, отставники весьма солидного возраста.

Сьюзи начертила носком туфли круг в пыли.

— Как бы вы поступили на моем месте? — спросила она, пряча от Кнопфа глаза.

— Когда у машины, несущейся прямо на стену, отказывают тормоза, выход один — прибавить ходу. Разрушить преграду, вместо того чтобы разбиться. Какими бы благоразумными ни были твои нынешние намерения, они тебе не поверят. Единственное, что может их образумить, — найти эти документы и передать их мне. С их помощью я бы попробовал выторговать у них твою неприкосновенность. Как ты понимаешь, очень важно ничего не говорить твоему другу-репортеру: у вас разные интересы.

— А если им этого покажется мало? — задумчиво пробормотала Сьюзи.

— Если они упрутся, то мы поменяем стратегию. Используем твоего журналиста, он опубликует документы, после чего бояться будет уже нечего: они тебя не достанут.

— Почему не сделать этого сразу?

— Потому что это навсегда превратит твою бабушку в изменницу. Я бы предпочел до этого не доводить. Но если придется выбирать между дипломатическим инцидентом, даже серьезным, и твоей жизнью, то я не буду долго раздумывать.

Сьюзи повернулась к Кнопфу и впервые за весь разговор посмотрела ему прямо в глаза.

— Значит, она действительно была виновата?

— Это как посмотреть. Виновата — в глазах тех, кто нами управлял. Но спустя пятнадцать лет мир поумнел, и мы подписали договор о разоружении. С 1993 года сотни наших славных Б-52 ржавеют под солнцем Аризоны, хотя, конечно, их сняли с вооружения только для вида: ведь им на смену пришли ракеты…

— Почему вы не рассказали мне всего этого раньше, Кнопф?

— Разве ты стала бы меня слушать? Я пытался, но ты боготворила бабку. Матильда не была нормальной матерью, вот ты и превратила Лилиан в образец для подражания. Или ты думаешь, мне следовало еще глубже загнать нож в нежное детское сердечко?

Сьюзи окинула взглядом парк. Зима лишила его красок. Немногочисленные гуляющие шагали торопливо, пряча руки в карманы, а головы — в воротники.

— Я рисковала жизнью в горах, из-за меня погибли три человека, одному из которых было от силы двадцать, — и все ради того, чтобы доказать ее невиновность, а теперь вы предлагаете мне безумствовать дальше — ведь вы сами называете это безумием! — чтобы предъявить доказательства ее вины… Какая ирония судьбы!

— Боюсь, как бы ваша семейная сага не оказалась еще более увлекательной! Где твой приятель-журналист?

— Отчитывается перед своей главной редакторшей.

— Знаю, это не мое дело, но между вами что-то было?

— Это и вправду не ваше дело. Вы, так хорошо знавший Лилиан, слыхали когда-нибудь о месте, куда она иногда водила Матильду тайком от мужа?

Кнопф почесал подбородок.

— У твоей бабки был целый вагон секретов. Ты же была на озере и получила тому доказательство.

— С кем ей изменил мой дед?

— Видишь, ты всегда за нее вступаешься! Лучше вернемся к твоему предпоследнему вопросу: мне приходит в голову всего одно местечко. Лилиан была страстной любительницей джаза, тогда как ее муж не признавал ничего, кроме оперы и кое-какой симфонической классики. Джаз был для него всего лишь варварской какофонией. Когда твоя бабушка садилась за пианино, он заставлял ее закрывать все двери и играть как можно тише. Эдвард каждый месяц ездил по делам в Вашингтон, и Лилиан пользовалась этим, чтобы утолять свою страсть в знаменитом джазовом клубе на Манхэттене, кажется, он назывался «Вэнгард». Правда, не припомню, чтобы она брала туда твою мать. А почему ты об этом спрашиваешь?

— На острове мы нашли письмо Лилиан Матильде. В нем она писала про местечко, где они бывали вдвоем.

— Что еще было в этом письме?

— Только слова любви матери к дочери. Она знала, что ей грозит опасность. Это подобие завещания.

— Если не возражаешь, я бы тоже с ним ознакомился.

— Принесу в следующий раз, — пообещала Сьюзи. — Спасибо, Арнольд.

— За что? Я ничего не сделал.

— За то, что всегда были рядом, что вы такой, что я всегда могу на вас положиться.

Она встала и чмокнула Кнопфа в щеку. От этого проявления нежности он даже покраснел.

— А этот Колман что-нибудь вам рассказал перед смертью? — спросил он, тоже поднимаясь.

— Нет, мы пришли слишком поздно.

Она зашагала прочь от него по аллее, один раз обернулась и послала ему воздушный поцелуй.

* * *

Эндрю ждал ее в баре отеля. Перед ним стоял полупустой бокал.

— Это первый, и тот я не допил, — похвастался он.

— Молчу. — Сьюзи села на табурет, схватила бокал и попробовала содержимое. — Как ты можешь пить такую горечь?

— Дело вкуса. Беседа прошла успешно?

— Как посмотреть! Моя бабка была предательницей, — начала Сьюзи. — Того предательства, в котором ее обвиняли, она не совершала, тем не менее она замышляла измену родине.

— Как поживает твой ангел-хранитель?

— Хорошо, только он, кажется, врет.

— Бедняжка, одно разочарование за другим!

Сьюзи влепила ему пощечину и допила его бокал.

— Ты тоже врун. Вижу по глазам и чую по дыханию, что ты пил. Этот бокал — какой по счету?