Сильфида и дракон

Когда она пришла к Илейну, он снова спал. Отлично, сон восстанавливает силы. А если будет волноваться, как вчера, и впадать в тоску — ничего хорошего из этого не выйдет. Сам загонит себя в ловушку, и выздоровление сильно затянется. Сильфида вздохнула. У нее не было свободы, ее лишили неба, и она не переставала тосковать по возлюбленному — но она хотела жить. Прекрасному же существу, которое лежало сейчас на кровати, тяжело дыша и время от времени глухо постанывая, жизнь была не нужна…

Илейн был непонятен. Сила его отчаяния преодолела два самых больших страха — страх боли и страх смерти. И что породило ее? Если, конечно, он принял яд по своей воле…

Девушка задумалась. А потом вдруг услышала:

— Ты странная.

Надо же, чуть не подскочила на месте!

— Я странная? А не ты?

Принц неотрывно смотрел прямо на нее. Зеленые глаза заблестели живым любопытством, напомнив ей Дина.

— Почему ты хочешь умереть? — прямо спросила сильфида.

— Ты любила когда-нибудь? — ответил он вопросом на вопрос.

— Я сейчас люблю.

— Прекрасного сильфа?

— Нет. Черного дракона.

Илейн очень удивился.

— Какая смелая!

— Нет в этом смелости. Этот дракон — прекрасный и добрый юноша. А не чудовище, как ваш король.

И тут на лице Илейна показалось отвращение.

— Он обидел тебя? — спросил юноша. И бросил взгляд на ее руки — на одной из кистей лиловел синяк от каблука Валерна. — Даже тебя… такое необычное хрупкое существо.

Альмарис промолчала. Но почему-то ощутила доверие к мальчишке. Сработал ли принцип «враг моего врага — мой друг»? Или магия созерцания вновь заговорила… Или просто ей было здесь безумно одиноко?

А он вдруг взял и попросил:

— Расскажи мне про дракона.

Что ж, это не секрет… И сильфида начала рассказывать. Коротко описала первую встречу с Тианом, их недолгое, но такое интересное совместное пребывание в скальной пещере. Описала, как дракон защищал ее… бой с черными птицами. И страшное приключение в обители Грифона… Про туманный остров нельзя — тайна. И про чувства лучше тоже не надо.

Илйен все выслушал с большим вниманием и даже, как показалось девушке, со сдержанным волнением. А потом признался:

— Я завидую тебе. По-хорошему завидую.

— Мне?

Ох, умеет же он удивлять.

— Твой любимый жив.

И тут она все поняла.

— Так ты… пытался убить себя, потому что…

— Нет, не совсем. То есть ты верно догадалась. Я потерял любимую. Ее звали Эйвин… нет, попросту Эви. Маленькое, веселое, теплое имя. Мы повстречались на острове лунных альвов. Мне навилось изучать север. Хотел научиться не путаться в множестве островов и островков, созданных Великим разломом. И случайно встретил ее… Моя мать была сильно против того, что мы начали встречаться. Ей шпионы доложили. А Валерн… он задумал сам разрешить этот вопрос… по-своему. Когда мы с Эви пытались бежать, он устремился за нами. Устроил засаду. Нас нашли и захватили. А потом… он убил ее! Понимаешь, Альмарис? Он жестоко убил мою Эви, и я это видел.

Юноша закрыл глаза, но слезы потекли из-под сомкнутых век.

— Я не хотел смотреть, она заставлял. Я ничего не мог сделать, меня лишили такой возможности…

— Тише-тише… — Альмарис неожиданно для себя обняла его. У нее все внутри разрывалась от сострадания к этому мальчику и ненависти к негодяю, которого судьба словно в насмешку над чувством справедливости сделала королем. Нет, не судьба… глупая влюбленная женщина.

— Альмарис, не надо меня обнимать. Я не все рассказал. Нет, я не пытался убить себя. Хотел отравить Валерна. Ядом, о котором он не знал. Но он талантливый алхимик, видимо что-то углядел в своем бокале с вином… И незаметно поменял местами наши бокалы. Только так я могу объяснить то, что выпил собственный яд. Видишь? Я не состоявшийся убийца.

— Я бы тоже попыталась его убить, — вырвалось у Альмарис.

— Эви бы это не понравилось. Бедная… я ведь просто хотел быть с ней. И погубил ее этим желанием.

Сильфида молча смотрела перед собой, стиснув зубы. Ей хотелось стонать от тоски… или кричать от ненависти. Слишком много боли. Слишком. Слишком. И боль Илейна она уже не воспринимала как чужую.

Облегчить бы — хотя бы телесную. Целительница она или нет?

И Альмарис без смущения приподняла рубашку на Илейне и принялась растирать его напряженный живот широкими круговыми движениями. Мягкими, плавными и очень легкими, так что поверхность ее ладоней лишь слегка касалась болезненно-горячей кожи юноши. Но сильфида, сосредоточившись, представляла, как пропускает через эти прикосновения ветер. И он уносит его боль с собой…

Но внезапно девушка поймала себя на мысли, что ей приятно прикасаться к Илейну. Настолько, что от ладони ее исходит уже не только воображаемый ветер, но почти осязаемая нежность. Она убрала руку и тихо спросила:

— Тебе не легче?