Silence

Неосознанно я сжала кулаки на своих коленях еще сильнее.

– Вот, – вдруг протянул мне дымящуюся широкую чашку Шеридан. – Теплое молоко с медом и корицей спасает от бессонницы.

Я приподняла брови, удивленная двумя фактами: тем, что не заметила, как и когда он успел подогреть молоко, и тем, откуда он мог узнать о моей бессоннице. Такими фактами из моей жизни база ФБР явно не владела.

– Ты рано встаешь и поздно ложишься, не смотря на то, что ты жительница большого города, а по вечерам тебе бывает сложно сконцентрироваться… Подозреваю, у тебя могут быть проблемы со сном.

Я подзависла на пару секунд (и вправду проблема с концентрацией по ночам), после чего наконец придвинула заботливо поставленную передо мной чашку с теплым молоком.

– Спасибо, – ничего не ответив на слова собеседника, я решила просто поблагодарить его за оказанное мне внимание. Прежде мне никто никогда не подогревал молоко с мёдом и корицей. Даже мама. Она предпочитала чаи: ромашка, кора дуба, мята, чабрец, кипрей… Обязательно с мёдом и лимоном.

– Я нутром чувствую – завтра будет наш день, – почему-то вдруг решил подбодрить меня Шеридан. Видимо я не только внутри чувствовала себя “не очень”, но и внешне выглядела подавленно. Нужно собраться. – У меня на подобное чутьё, вот увидишь, завтра что-то обязательно сыграет в наши ворота.

– На завтра объявили туман и ливень, – попыталась усмехнуться я, но у меня не получилось, и тогда я сдвинула брови. – При такой погоде нам снова не выйти из дома.

Я вздохнула, вспомнив, как раскачивался из стороны в сторону наш вранглер, когда мы возвращались сегодня домой из больницы: казалось, еще чуть-чуть и ветер сдует нас в озеро, по размытому краю которого мы продирались практически вслепую. Никогда прежде не сталкивалась с такой силой природной стихии, которая, казалось, спокойно обитала у подножия здешней горы.

– Моё седьмое чувство меня еще никогда не подводило, агент Нэш, – не оставлял своих попыток подбодрить меня Гордон. – Завтра нам обязательно подфартит, вот увидишь.

Я поджала губы в улыбке, без слов говорящей: “Да-да… Как же…”, – после чего в молчании допила молоко и, пожелав хозяину дома спокойной ночи, удалилась в свою комнату, прислушиваться к симфонии, состоящей из шуршания мыслей в моей голове и завывания ветра где-то в макушках вековых сосен. Как в таком шуме вообще возможно надеяться на сон?.. Неужели в этом городе есть люди, способные засыпать при таких звуках природы?.. Только если у них совсем нет мыслей… И не с кем спать.

Глава 34.

Сабрина Оуэн-Грин.

Я не могу спать: слишком много мыслей, да и в постели меня никто не ждет. Как же я заметила это только сейчас? Меня-давно-в-постели-никто-не-ждет.

Поговорить мне не с кем. Я думаю о том, как хорошо, что у меня есть Зак, заснувший сейчас прямо на диване в гостиной, ногами почти касаясь моего закутанного им в плед бедра. Мысль о том, что я могла потерять своего сына во время своей первой тяжелой беременности заставляет мои руки покрыться гусиной кожей и я передергиваю плечами. “Нет”, – мысленно шепчу я. – “Нет, я не потеряла бы его. Ни за что. Даже если бы то кровотечение прикончило меня, с ним бы всё равно ничего страшного не произошло… Я хорошая мать – я родила его живым и невредимым. Девятимесячным… Да, для Зака я всегда была хорошей матерью. Для Пэрис я так и не смогла стать такой. Я даже родила её на двадцать седьмой неделе беременности…”.

Моя первая беременность была сложной, но когда я повторно забеременела всего спустя четырнадцать месяцев после рождения Зака, тогда я поняла, что беременность может быть не только сложной, но и страшной. Пять месяцев из семи я пролежала в больнице на сохранении, на седьмом я разродилась девочкой, крохотной, совсем невесомой. Она выжила, и я тоже. И это было чудом. Спустя пять лет я отказала Максвеллу в идее завести третьего ребенка – он хотел еще одного сына. Для поддержки своей риэлторской компании в будущем. Тогда меня удивило, что после того, что я пережила в первые две свои беременности, едва выкарабкавшись живой из последней, он может предлагать мне рождение еще одного ребенка, сейчас же меня это не удивляет. В конце концов, меня в постели уже тогда никто не ждал. Всегда ждала я. И он всегда приходил. И всегда слишком поздно.

У меня остался только Зак. Мои родители умерли не так давно, всего три и четыре года назад – в один и тот же месяц с разницей в год. Кроме них у меня больше не было близких родственников, никаких братьев и сестер, дядь и тёть, кузенов и кузин. Это даже как-то странно: вдруг остаться одной во всем мире, не смотря на то, что ты замужем, у тебя есть дети… Теперь только один ребенок.