Silence

К таблеткам Урсула вернулась уже спустя месяц после рождения ребенка, и я был этому счастлив, так как в её компании я мог испытать истинный экстаз от этих препаратов – под их действием Урсула вытворяла в постели такое, что я потом сутки не мог нормально функционировать. Или всё дело было в таблетках и алкоголе?.. Но мне было достаточно того, что у меня было на тот момент – таблетки, алкоголь, травка и Урсула – Урсуле же достаточно скоро оказалось этого мало. Ей всегда было мало. Ей было мало даже меня, богатого и готового о ней позаботиться, насколько это представлялось мне возможным: все виды веселья за мой счет! И всё-таки ей было мало меня, о чем, спустя пару месяцев после рождения ребенка, она мне напрямую и сказала. Я же был слишком увлечен этой женщиной, чтобы отказать ей в её “небольшой” шалости, поэтому смирился с тем, что дважды в месяц она не ночевала дома, чтобы иметь возможность перепихнуться с кем-то на стороне, пока я сидел дома с нашим ребенком. Так она снимала напряжение, “приводила мысли в порядок”, как она выражалась. После каждого такого вечера она возвращалась домой довольная и сияющая, и устраивала мне такой секс, какого у нас, казалось, не случалось до появления ребенка, и какого у меня определенно точно никогда после нее больше не было. Она была великолепна, неподражаема, невероятна… Но однажды, когда ребенку было полгода от роду, она, после очередной такой своей ночной вылазки, вернулась домой не просто счастливой и светящейся, но и “обновленной”.

Она впервые попробовала внутривенный наркотик. И ей понравилось.

Пару месяцев я сопротивлялся её желанию разделить этот новый и еще не изученный нами кайф со мной, но потом, после очередной её невероятной работы в постели, всё-таки поддался её уговорам. В итоге уже спустя семь месяцев я спустил все те деньги, которых мне, по моим прежним подсчетам, должно было хватить как минимум на пару ближайших лет, на чистую наркоту. Но и оставшись без финансовых средств на жизнь Урсула не отчаялась: надела юбку покороче и вышла на дорогу. В итоге следующие несколько месяцев мы кое-как выживали за счет тех денег, которые она зарабатывала по ночам.

Из-за того, что тело этой неукротимой женщины теперь так часто принадлежало другим мужчинам, я постепенно и совершенно неосознанно начинал её ненавидеть, но не отпускать её на “ночную работу” тоже не мог – нам необходимо было за какие-то деньги раздобыть как минимум две дозы на три дня вперед, а только одна такая порция стоила недешево, так что ночные старания Урсулы я хотя и сквозь зубы, но уважал. Ведь сколько бы она не отрабатывала за ночь, у нее всегда оставались силы на меня. Хотя иногда оставалось не так уж и много…

Именно в тот период моей прожжённой молодости мои родители явились на порог нашей с Урсулой хибары. Джастину тогда было немногим больше года, Урсула вновь была на ночном вызове, сулившем ей большой заработок, а я торчал дома, смотря какое-то тупое телешоу. К тому времени я уже полгода как сидел на игле – не так уж и долго, но достаточно для того, чтобы начать чувствовать себя отвратительно и начать задаваться вопросом: а правильный ли я выбор сделал, выбрав эту дрянную девчонку, а не, допустим, поездки на Бора-Бора с менее интересной, но не зависящей от наркоты девицей? Взял бы какую-нибудь тупую блондинку, а лучше двух… Или лучше бы не останавливался на какой-то конкретной заднице, и каждую ночь пробовал бы новую, как делал это в студенческие времена. В общем, родители выбрали удачное время. Я как раз ностальгировал об университете, который до сих пор презирал всей душой, а здесь они нарисовались на нашем трухлявом пороге, такие чистые, с золотыми запонками и жемчужными бусами, пахнущие Hugo Boss и Givenchy L'Interdit, припарковали свой тошнотворно блестящий кабриолет возле нашей хибары на пыльном пятачке, на котором когда-то стоял мой проданный во имя долга за наркоту роллс-ройс.