Сила ненависти

Светлые волосы рассыпались по подушке передо мной, и я наклоняюсь, чтобы уткнуться губами в хрупкое плечо, очерчивая его изгиб языком, впиваясь зубами в тонкую шею, оставляя след на белой как снег коже. Такая нежная кожа бывает только у ангелов, она будто светится изнутри под моими грубыми пальцами, я хочу держать ее в своих руках столько, сколько возможно, ощущая ее почти воздушную изящность и тепло, так контрастирующее с холодом в моих венах. Я не хочу запятнать ее своей темнотой, но уже ощущаю, как следы остаются на ней, превращая в полотно моей жестокости. Я должен оттолкнуть ее, вырвать из своих пальцев и спрятать, чтобы даже мой взгляд больше никогда ее не коснулся.

Ливи закрыла глаза, корчась от удовольствия, пока я трахал ее в своей спальне, все еще не насытившись после самого головокружительного в жизни минета. Готов поклясться, она делала это впервые, изо всех сил пытаясь скрыть неопытность, но от этого вид ее губ, обхватывающих меня, не стал менее горячим. Кто бы мог подумать, что под сдержанной одеждой и ангельским лицом скрывается настоящая дьяволица. Чертовы глаза цвета океана снова распахнулись, прожигая меня насквозь, но с той же вероятностью они могли бы оставаться закрытыми, ведь я чувствовал на себе их призрак, даже когда она не смотрела в мою сторону. Глаза, которые с недавних пор были способны поставить меня на колени, заставить совершить необдуманные, граничащие с полным безумием поступки.

Слезы собирались в уголках ее глаз и стекали по вискам с каждым новым толчком, исчезая в волосах, она медленно и глубоко дышала через раздвинутые губы, словно пыталась вдохнуть весь кислород, которым мы оба дышали. Затем ее руки спустились к моим ягодицам и сжали их, подталкивая; это малейшее, едва заметное поддразнивание сдавливало грудь, ускоряя каждый удар и без того бешено бьющегося сердца. Видеть ее такой, лежащей подо мной, стонущей мое имя и умоляющей о большем – лучшее из всего, что я когда-либо испытывал. Страх потерять эту связь внезапно оказался таким осязаемым, что стало трудно дышать. Я уже позабыл, когда чего-либо по-настоящему боялся, но это осознание пугало до одури. И я не переставал двигаться в Оливии, хватая воздух ртом, чувствуя уже знакомое покалывание в позвоночнике, но не желая достигать разрядки в порыве задержать этот момент как можно дольше.

Ее розовые губы снова приоткрылись, и я наклонился, пробуя их на вкус, глотая каждый ее стон до того, как он прорежет воздух, пахнущий сексом и нами. Когда я вернулся домой, все, чего мне хотелось, – это принять ксанакс и лечь спать, но потом Ливи снова ворвалась в поле моего зрения, и я твердо решил вытрахать ее из своей системы, надеясь, что к утру уже забуду, как выглядит ее полное беспокойства лицо.

Я облажался.

Мне не хватило того раза, когда ее идеальные пухлые губы обхватывали мой член, а бездонные глаза смотрели на меня с примесью возбуждения и восхищения, пока я изливался в ее рот. И я уже точно знал, что не хватит всей жизни, чтобы забыть, как эта тугая киска сжимается вокруг члена как тиски, выворачивая всего меня наизнанку. Я не должен был позволять этому случиться, но у меня не было сил отказаться от Оливии теперь, когда я знал, как звучит ее голос, когда она кричит, сотрясаясь в оргазме, и как по-особенному прекрасны ее остекленевшие голубые глаза, смотрящие не куда-нибудь, а прямо в мои.

Интересно, смотрела ли она с тем же обожанием на парня, что первым получил ее в свою постель и забрал то, что я теперь никогда не смогу получить? Стонала ли она так же его имя, раздирая его кожу ногтями, пока он проникал в ее влажное тугое тепло? Я не хотел этого знать. Поэтому, отстранившись, снова взял ее глаза в плен, делая последние, едва контролируемые толчки, кончая и слушая сладкие всхлипы, стараясь навсегда запечатлеть наш первый раз в памяти.

Новая слеза стекла из уголка ее глаза, и я наклонился, чтобы поймать ее губами, ощущая соль на языке. Зажмурившись, растворился в этом моменте, не желая вставать, испытывая опасение за то, что, вероятно, был слишком груб.

– Ты меня раздавишь. – Слабый толчок и тихий голос, я перекатился на спину, все еще не размыкая век. Все это казалось таким знакомым. Лежа так, я почти расслабился, услышав, как Оливия тихонько поднялась с кровати и направилась прочь из комнаты даже не оборачиваясь. Я резко сел.

Что за херня?