Сила меча

А проще и надёжнее защититься от убийцы, чтобы там кто ни говорил, – это убить его самого. И техника Айкидо прекрасно для этого подходит. А гуманность техники, даже техники Айкидо, – это, Максимка, полная ерунда. Оружие не может быть гуманным. Конечно, оружие можно, в принципе, использовать и в гуманных целях, на это, кстати, и нацеливает философия Айкидо. Но само оружие гуманным от этого не становится. И если сознание всё‑таки отключено, в этот момент гуманно использовать практически невозможно никакое оружие.

И твои опасения о том, что оружие, которое уже есть у тебя, вдруг выйдет когда‑нибудь из‑под контроля твоего сознания и натворит бед, не такие уж надуманные. Хорошо, что ты понимаешь эту опасность, ощущаешь ответственность за свои действия, необходимость их контролировать. Без понимания этой ответственности нет настоящего бойца, нет Будо, нет Айкидо.

То, что ты сегодня пережил, когда заехал Сане по носу (тут Олег довольно ехидно усмехнулся), – это настоящее сатори, момент просветления, пронзительного настоящего понимания того, о чём знал вроде бы и до этого. Это, конечно, не то большое сатори, которое испытал Уесиба, неожиданно осознав настоящую суть Будо. Это – маленькое сатори, но всё‑таки это – сатори, самое настоящее, можешь гордиться (Олег опять усмехнулся). Большинство людей никогда ничего подобного не испытывают ни разу в жизни. Даже тем людям, которые серьёзно занимаются боевыми искусствами, которые изо всех сил стремятся к сатори, почти никогда не удаётся на самом деле его испытать.

Испытывал ли я сатори? Запомни, малыш, человек, который на самом деле испытывал сатори, никогда об этом не расскажет. Никому. Почему? Ну, не знаю. Вот ты расскажешь кому‑нибудь о своих сегодняшних переживаниях? Вот то‑то же. Не так легко раскрыть другому свою душу, тем более, если знаешь, что словами никак не передать то, что испытал. Великие, такие, как Уесиба, не в счёт, на то они и великие. А нам с тобой рассказать другому о своём сатори не дано.

— Я же рассказал вам!..

— Ну, значит ты тоже великий. Ну ладно, не обижайся, уже и пошутить нельзя. Просто ты ещё не остыл от переживаний. А стал бы ты мне что‑то рассказывать, если бы я сам чуть ли не клещами из тебя это не вытянул? А стал бы ты это, к примеру, завтра рассказывать, даже если бы это я из тебя попытался вытянуть? А рассказал бы ты, если бы я, к примеру, был бы здесь не один? Или если бы ты не очень доверял мне? Вот видишь! То, что я узнал о твоём сатори – это чистая случайность. И вряд ли кто‑нибудь ещё узнает о нём. Я болтать не буду, не бойся. Ну ладно, ладно, не ершись, это я так. Я знаю, малыш, что ты мне доверяешь. Спасибо. Я очень ценю твоё доверие.

Кстати, ты ведь так ничего и не рассказал мне о камне, – Олег положил на стол передо мной “Лунный хрусталь”. – О том, как он появился у тебя, что ты пережил при этом…

— Я… Олег Иванович, мне показалось тогда, что вы знаете! Ну, что и вы тоже…

— Даже если это и так, тебе ведь всё равно хотелось, наверное, поговорить со мной об этом? Хотелось? Ну вот. Но ты не стал говорить. Нет, что ты, я не в обиде. Про такое тоже не рассказывают, и я это знаю. А за камень – спасибо тебе огромное, малыш. Он очень пригодился.

Олег взял Лунный хрусталь, немного полюбовался его серебристым свечением, улыбнулся, вложил камень мне в руку. Я вздрогнул от полузабытого пронзительного, ни с чем не сравнимого ощущения. Камень был холодным как лёд, но при этом излучал горячее тепло и свет. Свет был весёлым и звонким, и этот звон хрустальных колокольчиков наполнял тело радостной звенящей силой.

— Возвращаю. Меня он здорово выручил, пусть теперь тебе послужит. Носи его с собой, не теряй. И будь с ним осторожен, помни, что это… Я не знаю, что это, но уж точно – не игрушка. Я потому и не возвращал его тебе раньше, что боялся, как бы ты по детскому легкомыслию не наломал с ним дров. Но то, что с тобой случилось сегодня, сделало тебя другим… Ты понял всю глубину ответственности за свои неосторожные действия. Теперь тебе можно доверить любое оружие. Этот камень в твоих руках никому не причинит зла…

Ты сегодня испугался, что когда‑нибудь можешь натворить непоправимое. Просто по неосторожности, случайно. Такая опасность, конечно, есть. Опасность действительно серьёзная, но и преувеличивать её тоже не стоит. То, что ты так глубоко осознал эту опасность, уже это делает её не такой страшной. Опасна обезьяна с гранатой, не понимающая, что у неё в руках, а разумный человек с гранатой… Тоже, конечно, опасен, но всё‑таки не так. Если он действительно человек и не стремится натворить бед.