Сиятельный

– Забудь, Альберт! – оборвал я приятеля. – Он давно мертв. Сколько лет о нем ничего не слышно, шесть? Семь? Слишком долгий срок!

Поэт лишь отмахнулся.

– Оборотни не останавливаются! Они не способны побороть свою звериную натуру! – безапелляционно заявил он. – Долгий перерыв? Что ж, Прокруст мог уехать из города. А теперь вернулся!

– Еще он мог умереть, – резонно заметил я, – а газетчики могли высосать сенсацию из пальца. Ставлю на этот вариант.

– Поэма «Живущий в ночи», как тебе? – будто не услышал меня Альберт. – Если Прокруст действительно вернулся, это станет горячей темой.

– Выставишь себя на посмешище, – предупредил я и протянул в окошечко кассы мятую пятерку. – Два билета, будьте добры, – потом повернулся к поэту и посоветовал: – Лучше выкинь эту глупость из головы…

Альберт ответил взглядом, полным скепсиса, и аккуратно свернул газету в трубочку.

– Ты меня не убедил.

– Пожалеешь.

– Не спорь, дружище, это золотая жила!

Переругиваясь, мы прошли в высоченную арку, и там Альберт сразу убежал делать ставки. Я деньги на ветер бросать не стал и якобы небрежно облокотился на каменные перила лестницы в ожидании приятеля, а на деле – просто давал отдых усталым ногам.

И вдруг по спине холодок пробежался, словно под пиджак сквозняк забрался. Лютый такой сквозняк, колючий, как куст чертополоха.

Я незамедлительно обернулся, сдвинул дужку очков на самый кончик носа и оглядел проходящую мимо публику поверх затемненных линз. Не заметил ничего подозрительного и уже собирался вернуть очки на место, как вдруг краешком глаза уловил на плече одного из зрителей странную тень. Она то расплывалась в смутное марево, то приобретала некую долю реальности, но и так и так взгляд соскальзывал с нее, не давая рассмотреть.

Я немедленно ринулся вдогонку за незнакомцем и, без всякого сомнения, нагнал бы его, не подвернись на ступеньке отбитая нога. А так, пока охал от боли и восстанавливал равновесие, странный господин уже скрылся из виду, и меня перехватил Альберт.

– Лео! – удивился он. – Ты куда?

– Уже никуда, – поморщился я, сообразив, что не сумел запомнить ни лица, ни даже одежды странного незнакомца.

Да и что бы я ему сказал? «У вас тень на плече?»

Бред!

– Идем! – поторопил меня поэт. – Начинается забег!

В одной руке у него была зажата стопка билетиков со ставками, в другой – взятый напрокат театральный бинокль, и стало ясно, что Альберт твердо намерен провести время с толком; от его былого скептицизма не осталось и следа.

Мы прошли на ипподром и по вытертым за долгие века ступеням поднялись на второй ярус. Зрителей хватало и здесь, но в силу огромных размеров амфитеатра отыскать свободное место не составило никакого труда; древние строили с размахом, этого у них не отнять.

Перед нами раскинулось настоящее поле; в центре зеленел газон, вокруг него вытянутым овалом тянулась беговая дорожка. Одновременно здесь могло идти до полудюжины спортивных соревнований, неспроста барон де Кубертен настоял на проведении Третьих Олимпийских игр именно в Новом Вавилоне.

Столпотворение тогда царило изрядное…

Небо по-прежнему затягивала серая пелена облаков, поэтому Альберт отмахнулся от предлагавшего солнечные зонтики старика, уселся на каменную скамью и достал фляжку. Свернул пробку, и до меня донесся тонкий аромат кальвадоса.

Я забрал у поэта отделанный пожелтевшей слоновой костью бинокль и задрал голову, разглядывая паривший над ареной дирижабль. Несмотря на порывы ветра, тот висел на одном месте, словно приклеенный; весь ипподром был оттуда как на ладони.

– Лошади бегают по земле, не по небу, – напомнил Альберт, сделав очередной глоток.

– В курсе, – буркнул я и перевел бинокль на ложу для почетных гостей.

Елизавета-Мария фон Нальц сидела там рука об руку с племянником министра юстиции, рыхлым юношей в костюме ценой в полдюжины моих, и сердце заныло, будто его проткнули ржавой иглой.

– И по ложам для богатеев лошади тоже не бегают, – усмехнулся поэт, проследив за моим взглядом.

Я оторвался от бинокля, выразительно глянул на приятеля и спросил:

– Много денег просадил на ставках?

– С чего ты взял, что я их просадил? – возмутился Альберт, задетый моим выпадом за живое. – Да я только с Адмирала все остальные ставки отобью, а он точно придет первым!

– Верный фаворит? Кто подсказал?

Поэт лишь многозначительно фыркнул, забрал бинокль и принялся следить за сорвавшимися с места лошадьми. С невероятной скоростью основная группа пронеслась мимо нас; тогда я толкнул поэта в бок и поинтересовался:

– Ну что?

– Адмирал выставлен на следующий забег, – сообщил Альберт, не отрываясь от окуляров.

– Да ну тебя! – отмахнулся я и покачал головой: – Как можно доверять свои деньги неразумным тварям и наездникам, главным достоинством которых является малый вес?

– Напомни, Лео, кто вытащил меня сюда?

– Интересуюсь с целью поддержать беседу.