Сиятельный

Ле Брен возмущенно фыркнул и передал записку Бастиану Морану; тот прочитал поручение с нескрываемым скептицизмом и покачал головой.

— С какой целью вы устроили это представление, констебль? Никто вас здесь не видел, могли просто уйти и никуда ничего не сообщать.

— Это мой долг! — ответил я, слегка переборщив с пафосом.

— Долг?

— Долг как полицейского.

— Ах, ну да! — улыбнулся Бастиан Моран и не удержался от смешка: — Или вы просто наследили внутри.

Я промолчал, тогда старший инспектор выкинул на дорогу окурок и поправил небрежно намотанное поверх полупальто белое кашне, готовясь к осмотру места преступления.

— Приступим, констебль! — скомандовал он, указывая на калитку.

Миновав постовых на входе, я первым прошел в дом и повторил свой вчерашний маршрут. В комнате с креслом-качалкой оказалось не протолкнуться от сыщиков; они проводили обыск и скрупулезно составляли опись обнаруженных в особняке вещей. Откатившуюся к плинтусу гильзу обвели мелом, покойник лежал на полу, укрытый простыней.

На глаза попадались исключительно сотрудники Третьего департамента, и стало непонятно, с какой целью приехал сюда руководитель сыскной полиции.

— Не стойте в дверях, констебль! — поторопил меня Морис Ле Брен. — Рассказывайте, что здесь стряслось!

— Минуту! — попросил Бастиан Моран и велел откинуть с покойника простыню. — Зачем было стрелять через подушку? — удивился он, когда один из сыщиков выполнил это распоряжение. — Какой в этом смысл?

— У меня новый костюм, не хотел забрызгать его кровью, — признал я.

— Оригинально, — хмыкнул старший инспектор Моран и потребовал: — Уберите.

Сыщик осторожно отнял от лица покойника продырявленную и опаленную выстрелом подушку, и я невольно вздрогнул, а Морис Ле Брен и вовсе не удержался от крепкого словца.

— Какого дьявола, констебль? — возмутился он. — Да этот тип мертв никак не меньше года!

За ночь труп неведомым образом превратился в настоящую мумию; лохмотья кожи туго обтянули выпирающие скулы, глаза ввалились, под узкими полосками серых губ желтели редкие зубы.

— Не год, гораздо дольше, — решил Бастиан Моран. — Это слуга, живой покойник.

— Вам уже доводилось сталкиваться с подобными случаями? — озадачился глава сыскной полиции.

— Доводилось, — подтвердил старший инспектор. — Морис, думаю, в дальнейшем твоем присутствии здесь больше нет нужды. Мы забираем дело.

— Брось, Бастиан! — неожиданно резко ответил Ле Брен. — Я не претендую на это расследование, но должен быть в курсе случившегося. В конце концов, в нем замешан мой подчиненный!

Старший инспектор Моран только плечами пожал.

— Как скажешь, Морис, — улыбнулся он и повернулся ко мне. — Рассказывайте, констебль.

— Тень… — начал я, но Бастиан Моран тотчас меня перебил.

— С самого начала! — потребовал он.

Пришлось во всех потребностях рассказать о пропавшем перстне, подозрениях в отношении подруги поэта, слежке за ней и схватке в гостиной.

Как ни удивительно, не перебили меня ни разу.

— Вы точно видели тень? — спросил Бастиан Моран, когда доклад подошел к концу.

— Как вас, — подтвердил я.

Тогда старший инспектор разрешил накрыть покойника простыней и велел мне сдать табельное оружие. Я вытащил из кобуры «Рот-Штейр», внутри которого перекатывались детали ударно-спускового механизма, и протянул его сыщику.

Бастиан Моран отпустил подчиненного и спросил:

— Что было дальше?

— Дальше я проверил подвал.

— Ведите.

Я прошел к лестнице и замялся, не решаясь спускаться по шатким ступенькам в полнейшей темноте. Да и вообще идти в подвал не было ни малейшего желания. Но тут один из констеблей притащил увесистый электрический фонарь и пришлось лезть в люк.

Свечи в подвале давно прогорели и блестели в свете фонаря желтоватыми лужицами воска; луч скользнул по засыпному полу и высветил покойницу, неприглядную и пугающую.

Тела как такового не осталось; ссохшаяся плоть кое-как облепляла костяк и череп с пучком черных волос. Грудная клетка белела обломками ребер; должно быть, их повредили, когда доставали пули.

— Стреляли из «Цербера»? — спросил старший инспектор. — Криминалисты обнаружили три пули десятого калибра с алюминиевой оболочкой.

— Из «Цербера», — подтвердил я. — Сдать?

— Смысл? — фыркнул Морис Ле Брен. — Нарезов все равно нет.

— Первый раз выстрелил из «Рот-Штейра», — припомнил я, — но она просто рассмеялась и вытащила пулю из раны. Пуля должна быть где-то здесь.

— Невосприимчивость к меди, — задумчиво протянул Бастиан Моран и вдруг резко обернулся: — Что вы здесь видите, констебль? Что это за место?

Я огляделся по сторонам.

— Что вижу? — повторил, глядя на залитый воском туалетный столик. — Вижу охотничьи трофеи. Много трофеев, их собирали не один год.

— Ну и фантазия у вас, — пробурчал Морис Ле Брен и спросил: — Бастиан, что это за тварь?

Старший инспектор промолчал, тогда ответил я:

— Она считала себя музой.

— Настоящей музой? — опешил глава сыскной полиции. — Греческой?

— Именно.

— Больная стерва, — поежился Ле Брен.