Сиблинги

– Макс, знаешь, как мне фигово было, когда мы сюда попали? Тихо, как в гробу, планетка пустая. Ты мрачный, на меня вообще не смотришь. Вене обратно пора, а я в него вцепилась, как мартышка. И не знаю, чего больше боюсь – с тобой вдвоём оставаться или того, что чужая планета…

– Ну, теперь-то не боишься?

– Не перебивай. Ты куда-то свалил, а меня Веня спрашивает: «Сколько лет было Адаму и Еве, когда они оказались на Земле?» И я говорю не задумываясь: «Шестнадцать». И всё, перестала бояться. Потому что они были как мы.

Максим поморщился. Долька подождала, потом спросила:

– А ты себя в первый день помнишь?

– Нет, – Максим снял с колен гитару. Поставил её вертикально, между собой и Долькой. Щит. Ограждение.

– Тогда я тебя тоже не помню…

В окна галереи лупил дождь. Капли звенели о жестяной подоконник – будто с неба мелочь просыпали.

– Знаешь, почему меня Долорес зовут? Дед захотел. У него одноклассницу так звали. Она была настоящая испанка, дочь революционеров. Она потом из Союза уехала. Дед её всю жизнь любил. Думал, дочку так назовёт. А у него сын родился. Мой папа. И тогда дед…

– А ты знаешь, как «Долорес» с испанского переводится? – перебил Максим. – Вообще-то «боль», «беда»… А виа Долороза – это улица, по которой Иисус с крестом на Голгофу шёл.

– Вот видишь. Меня на самом деле Беда зовут. Вы все – Долька, Долька… А я – Тяжкая Доля…

Макс вскочил, взвалил гитару себе на спину. Сделал вид, что бредёт, изнемогая под тяжестью.

– Кто ещё дурак-то? – спросила Долька. – Как дитя малое.

– Да тебе же нравятся дети малые, – огрызнулся Макс. – Весь этот детсад. Кашу варила, деток кормила. Так и будешь им всю жизнь коленки штопать?

– Ага. Всю вечность. И штопать, и спать укладывать.

– Эксперимент века! Операция «Детки на планетке»!

– А какие варианты?

– Рапорт написать не хочешь? Раскаялась, осознала, отработала… Восстановите в той же должности. Что, трудно?

Долька не дослушала, прижала ладони к ушам, мотнула головой. Сказала твёрдо:

– Да, трудно. А вдруг я ещё хуже сделаю?

– Ну, сделаешь и сделаешь. Все мы люди, все мы ошибаемся… Переделаешь потом. Первый раз, что ли?

– Не первый. И ты никогда не ошибался. И…

Она хотела сказать – то важное, про что они уже спорили. Но Макс отошёл к окну, перекинул ноги через подоконник. В свете лампы сосна за окном была красивой, трещинки на коре напоминали иероглифы. А белки ночью спали.

Конечно, был и другой вариант. Когда Долька сказала, что больше не может на вылеты, ей предложили решение, предусмотренное программой. Хочешь выйти из эксперимента – выходи. Тебя вернут в твою реальность, на то же место, откуда взяли. Во время перемещения очищается ментальный канал, пребывание на планетке стирается из памяти. И ты продолжаешь жить с того же места, как ни в чём не бывало.

Но для Долькиной личной реальности слово «жить» неприменимо. Поэтому – детки на планетке, без вариантов.

4

Из всего, что Женьке говорили в тот день, он запомнил только одно: на вопрос ему не ответили.

Пал Палыч долго молчал, а когда вроде собрался что-то сказать – вдруг замигал свет и комната вся как будто завибрировала. Лохматый Макс сразу вскочил, сказал Женьке:

– В рабочем порядке. Давай в темпе, – и, мотнув головой, пошёл куда-то в угол.

Женька увидел, что у Макса футболка на спине была в велосипедной смазке, сбоку цепь чётко отпечаталась. Может, он чинил велосипед, когда его сюда позвали?

Там в углу оказалась другая дверь, низкая, металлическая. Женька её заметил, только когда Макс открыл. За дверью была чернота. Потянуло тёплым чужим воздухом.

– Ты же главное понял? – спросил Макс. – Руку давай.

Женька машинально подал руку. Макс дёрнул его к себе, подхватил – ловко, привычно, будто сто раз так делал, и внезапно прыгнул в тёмную пустоту.

…Кроме Женьки, тут было ещё восемь человек. Самый громкий – кажется, Гошка, потом большой Юрка, молчаливые близнецы Сашка и Серый… Один из них заикался, но кто именно – Женька сразу не запомнил. Девчонки ещё были, Ирка и Людочка. И Долорес – самая старшая, невысокая, аккуратная, голос как у взрослой. Но все звали её Долькой, как маленькую.

Женька не успел испугаться, когда Макс выпрыгнул с ним из кабинета Пал Палыча. Точнее, уже не было сил лишний раз пугаться. И так слишком много всего.

Макс и Долька сказали, что это такая планетка. Ну, искусственная планета, небольшая. И все они тут живут. Эксперимент, как и говорил Пал Палыч.

То, что показали Женьке, было похоже на летний лагерь. Дом – двухэтажный, не очень большой. Не как школа, нормальный. Наверху десять окон, внизу шестнадцать, Женька сосчитал автоматически. Ещё заметил, что везде занавески разные, в каждом окне свои. В школах так не бывает. Крыша оранжевая, яркая. Может, она такой яркой выглядит, потому что небо слишком синее?

На втором этаже балкон, возле него сосна. Так близко, что кажется, сосна – тоже часть дома.

Тут вообще сосен было много. Высоченные. На одной, в развилке, торчал велосипедный руль, на другой, высоко в ветвях, блестело колесо. Непонятно, как его туда закинули.