Сиблинги

Ладно, Женька своё от Палыча ещё огребёт – и восторги, и замечания, после которых хочется рвануть на себя дверь в небытие. Макс на планетке не первый день, его этот цирк с конями не сильно трогает. Но всё равно: если Палыч хвалит, то дико приятно. Он одно слово скажет или, наоборот, помолчит, и Макс опять готов на труд и подвиги!

– Максим, с домом делал что-то или так ушли?

– Подожгли, естественно.

– Молодец, сообразил, – и Макс преисполнился гордости. – Всё, Максим, в понедельник жду отчёт.

Он долго не разъединялся, в трубке пищало, скрежетало. Потом слышно было, как Палыч проговорил: «Вылет Найдёнова закрываем. Отлично, как всегда. Что наконец с Беляевым?» – и в ответ что-то заорал Веник Банный.

– До свидания, Пал Палыч. Привет Вениами…

Но это Макс сказал уже в пустоту, не Палычу, а коротким гудкам.

Он положил трубку и снял наконец шапку. Понял, что волосы мокрые, как после лыжного кросса. Сбросил чужое пальто. Отключил на спасжилете обогрев. И позвонил Дольке.

Та кислым голосом сказала, что Веник Банный обшарил весь дом. Искал плёнку Витьки Беляева. Ни фига не нашёл, наорал на Гошку – тот с Беляевым дружил. Как можно орать на ребёнка, что за методы вообще. А ещё куратор! И Гошка тоже хорош: с ним по-человечески, а он как из дурдома. Сплошной дурдом, вот именно, сил никаких… И ножницы опять потерялись.

Макс понял, что дело не только в Гошке. Что-то ещё там произошло у Дольки с Веником. Но спрашивать по телефону нет смысла.

– Ну, ладно. Утром прилетим, – Максим повесил трубку. Подошёл к дверному проёму, посмотрел в сплошную темноту. Когда рассветёт, там будут видны горы.

Женька стоял снаружи, на краю площадки. Держался за ограждение, смотрел на прибой. Волны считал, что ли? В темноте не было видно, но Максим знал: прибой таскает вдоль берега пригоршни серого мелкого песка. Такого же, как в больших часах. Песчинки то льнут к берегу, то отплывают обратно, вместе с новой волной. Будто время заело, и оно теперь перематывается назад-вперёд.

Наконец Женька вернулся в дом, сел на дальний конец скамьи.

– Макс, а свою жизнь можно поменять? Ну, если отправят туда, где можно себя увидеть, предупредить… что-то изменить?

– Это запрещено.

– И что, никто не пытался к себе пробиться?

– Нет данных.

– А кто у вас без вести пропал?

– Витька Беляев. Возрастом почти как ты. Художник, рисовал всё время. С Некрасовым дружил.

– У него был чёрный велосипед! – брякнул вдруг Женька. И пояснил: – Ну, Гошка тогда его взял. Я обратил внимание. Хотел взять один, потом выкатил другой. Чёрный, и буква «V» на раме.

– Выходит, так.

– И как он пропал? Почему?

– А я знаю? Не пропал – узнали бы.

Женька замолчал.

Макс тоже молчал. Думал про Беляева – где он там? Может, вправду к себе попал? И что он там делает? В школу ходит? Картинки свои рисует? Планетку рисует и тех, кто на ней, – а все думают, что Витька планетку выдумал… Типа научная фантастика. А что бы Макс делал? В нормальной жизни, не в той, что ему осталась. Наверное, он бы жить попробовал. Просто по-человечески, а не как вот это всё.

На базе стало холодно. Не как на вылете, в зиме этой, но тоже пробрало до костей. Волны, брызги, ветер, дверь открытая. Надо бы жилет опять включить, вытащить чайник, канистру с питьевой водой. Попить горячего, поесть из НЗ чего-то. Собрать барахло для реквизиторов. И пару часиков подремать, хотя бы до рассвета. Но тут Женька снова полез с вопросами.

– Макс! А когда вы меня из школы забирали, Пал Палыч сказал, что я долго шёл. Почему долго?

Макс вспомнил, как Палыч показывал ему данные по Никифорову. Газетные вырезки, милицейские сводки. Сказать Женьке всю правду? Или подождать всё-таки, пока он сам посмотрит свою хронику? Перевести разговор, уйти от ответа?

– Надо укладываться в расчётное время. А ты на контрольной сидел. Мы тебя ждём, а ты всё не идёшь. Замечтался, что ли?

Женька вдруг резко привстал со скамьи, но сразу обратно сел, ничего не сказал. Надо с ним поосторожнее всё-таки.

– Тебе же сказано, дятел: мы избранные. Сюда не каждого берут. Вычисляют подходящих.

– А я подходящий?

Женька пересел на середину скамейки, ближе к Максиму. Отсюда было слышно море.

– Жень, пока я уходил, ты хотел из того дома свалить? Только по-честному.

Женька молчал.

– В первый раз все хотят. Жень, хотеть свалить – это не стыдно. Стыдно реально валить. А ты молодец, выдержал.

О том, что в паре «ведущий – ведомый» дверь открывается только ведущему, Макс говорить не стал. Женька скоро сам всё узнает. А сейчас пусть гордится. И поспит.

Снова тренькнул телефон. Из дома звонили.

– Это Долорес. Витя вернулся. Макс, он другой совсем.

Часть вторая

1

Посреди ночи на проходной сработал аварийный шлюз, коротко взвыла сигнализация. Долька никак не могла уснуть, ворочалась, а когда услышала вой сирены, сразу поднялась, помчалась по ступенькам вниз.

Максим приехал. Сейчас всё спокойно станет. Когда старший на месте – всё нормально, всё под контролем.

Но почему через аварийку? Они же по воздуху должны…

Дальше Долька не додумала. Лестница кончилась.