Швейцарский Робинзон

Тут появились наши животные, слетелась птица; был разбросан корм, чтобы всю живность приучить собираться на этом месте по вечерам. Голуби вскоре взлетели на верхние ветви дерева, за ними потянулись куры; кудахча, преодолевали они ступеньки веревочной лестницы и размещались наверху на ночлег.

Наших четвероногих друзей мы привязали под сводчатыми корнями дерева; они не сопротивлялись, улеглись спокойно, дожевывая остатки пищи.

И конечно, не был забыт и фламинго. Птицу угостили молоком, а потом привязали к стволу дерева; она сразу засунула голову под правое крыло, подняла высоко левую ногу и отдалась во власть сладких грез.

Наконец и нам пришла пора ужинать и укладываться спать. Пока матушка готовила еду, кучками был разложен хворост; когда совсем стемнеет, я намеревался разжечь два костра, а ночью еще несколько — не ахти какие меры безопасности, но все же…

Тут матушка позвала ужинать, все сбежались мгновенно, не ожидая вторичного приглашения, так как сильно проголодались.

На десерт мальчики принесли фиги — они собирали их в течение всего дня. Ужин длился недолго. Ребята страшно устали, не переставая зевали и, наскоро помолившись, отправились на покой. Я же, прежде чем лечь, осмотрел горящие костры и зажег еще несколько — тишина могла быть ложной, даже шелест листьев тревожил меня. Как только один костер начинал гаснуть, я вставал и зажигал новый. Поначалу поднимался легко; но после полуночи ограничился тем, что лежал и всматривался в темноту, прислушивался к каждому звуку. Под утро сон все-таки сморил меня, и я проснулся довольно поздно. Не теряя времени, разбудил всех; быстро позавтракав, мы тотчас приступили к работе.

Матушка выдоила корову и коз, позаботилась о корме для животных, а потом, прихватив осла, отправилась с Эрнстом, Жаком и Францем на берег, чтобы привезти доски и бревна. Я и Фриц поднялись на дерево и занялись устройством удобного жилья. Все здесь было будто создано для наших целей: ветви протянулись от ствола почти в горизонтальном направлении, образуя плотные переплетения. Лишние я отпиливал или рубил топориком. Нижние не трогал, оставлял для пола; щадил и ветки высотою от четырех до шести футов, поскольку они годились для подвесных матрацев, а те же, что находились еще выше и совсем срослись, я определил для будущего потолка Воздушного замка. Пока же его заменял большой кусок парусины.

Работали не спеша, обдуманно. Матушка с детьми совершила уже несколько походов на берег и доставила нужное количество строительного материала. С помощью блоков я начал поднимать доски для пола. Уложил их в один ряд, потом вымостил второй, дабы избежать несчастного случая, ведь любая балка могла сдвинуться с места или соскользнуть вниз. По краям настила поставил заграждения, нечто вроде перил, чтобы, не дай бог, кому не упасть.

Всю первую половину дня трудились, забыв об обеде, перекусывая на ходу чем попало.

Постепенно жилище на дереве приобретало симпатичный и приветливый вид. Парусину и подвесные постели мы свернули рулоном и с помощью блоков подняли от корней дерева наверх. Обливаясь потом от напряжения, раскинули парусину над самыми верхними сучками нашего дома. Поскольку она была слишком длинной и значительно свисала по краям, я приколотил ее гвоздями слева и справа к перилам пола — так вместе с крышей возникли две стенки. Третья, задняя, стена получилась естественным путем — ее образовывал ствол дерева; четвертая стена отсутствовала, но это был вход в жилище и своеобразное окно для обозрения местности. Потом без особого труда мы укрепили в готовой квартире подвесные койки-постели, и к заходу солнца новая чудесная обитель была готова.

С дерева спустились усталые, но весьма и весьма довольные; меня даже хватило на то, чтобы смастерить меж корнями дерева стол и две скамьи — для еды, дневного отдыха и разного рода занятий. Если говорить честно, я немножко схалтурил, ведь силы были на исходе. Но мне показалось, что вышло совсем недурно.

Так я провозился до вечера, матушка между тем готовила ужин, мальчики собирали обрубленные ветки, связывали их и складывали у очага с солнечной стороны на просушку. Самые толстые я распилил или разрубил топором, и ребята тоже отнесли их к огню.

Вконец измученный, я опустился на сколоченную собственными руками скамью, вытер пот со лба, вздохнул и сказал:

— Сегодня, матушка, я и вправду работал как ломовая лошадь, но завтра — баста, отдыхаю!

— Ты заслужил отдых, мой дорогой, ты просто обязан отдохнуть, — с заботой и тревогой в голосе произнесла матушка. — По моим подсчетам, завтра воскресенье. Одно мы, к сожалению, уже пропустили.

— Благодарение Богу, что у нас есть ты, бесценный друг! Конечно, завтра отпразднуем этот день! Я тоже заметил, что одно воскресенье мы пропустили, но, думаю, грех этот Господь нам простит. Ведь пришлось трудиться по необходимости. Зато теперь у нас есть жилье, крыша над головой. Выходит, нельзя обойтись одной молитвой. Но воскресный день предназначен для отдыха и радости. И да свершится то, что должно быть!