Шведский стол

С сыном тогда вообще глупая и смешная ситуация получилась, задевшая самолюбие царя…

— Взгляни. — произнес Алексей, протягивая отцу письмо.

— Что это?

— Письмо. От министра иностранных дел Франции. Их король, Людовик приглашает меня к себе на службу.

— ЧЕГО?!

— Приглашаем меня к себе на службу. Министром. И ты знаешь, после того, что ты сделал — я задумался. Серьезно задумался.

— Ты в своем уме?!

— Сам посуди. Ромодановский специально попустил заговор 98-ого года. Он при любом раскладе ничего не терял. Да и про нынешний заговор он отлично осведомлен, однако… Рассказывал тебе? Вот! А ведь это его прямая обязанность. Однако он у тебя в почете. И его бить ты себе не позволяешь. Идем дальше. Лефорт.

— Стой! — резко прервал его царь. — Не надо про Лефорта!

— Как скажешь, — пожал плечами Алексей. — Если передумаешь — у меня на него целая папочка набралась. Я целенаправленно им не занимался, просто само скопилось. То тут, то там. Впрочем, ты его тоже уважал и бить себе не позволял. Не так ли? А меня — бьешь. Я тащу кучу дел, едва не падая от усталости. А ты, наслушавшись каких-то лгунов и не разобравшись, с кулаками на меня бросаешься. Так что… глядя на это все я честно задумался о переходе на службу к Людовику… Почему нет?

— Ты… ты…

— Я твой сын, которого ты побил по навету. Даже не попытавшись разобраться. Словно я какой-то бродяга, пойманный за воровством морковки в огороде…

— Я же извинился.

— Что мешает тебе завтра снова меня избить? Просто потому, что ты там кого-то наслушался. А потом опять сказать: извини.

Петр тогда промолчал.

Ответить ему было нечего.

С сыном действительно получилась очень нехорошая история.

Сейчас же… ему снова лили в уши помои, выставляющие Алексея в недобром свете. Причем этот самый «наушник» явно врал. Во всяком случае в том деле, о котором он говорил, царь загодя, еще в Москве разобрался. Проверяя слова сына…

И вот — внутри что-то щелкнуло.

Петр Алексеевич встал из-за стола.

Молча прошел к печи, у которой стояла метла. И также молча вернувшись к «наушнику» начал его бить. От всей души. Только хворостинки в разные стороны летели.

Тот орал.

Бегал по комнате.

Но помогало это слабо — то по спине, то по плечам или рукам, то по голове прилетали удары. И так продолжалось до тех пор, пока ручка метлы не переломилась.

Петр раздосадовано бросил ее на пол.

И прищурившись, спросил:

— Ты все понял?

— За что, государь?

— Еще раз на сына мне клеветать вздумаешь — пожалеешь.

— Я не…

— Молчать! Тварь! Ты мне в глаза лгать вздумал?! На дыбу захотел?!

Развивать тему бедолага не стал.

Все прекрасно понял… а через него, чуть позже и другие. Подход явно требовалось менять…

***

— Ну что же, дельная поделка вышла, — осматривая тяжелый крепостной мушкет дюймового калибра, произнес царевич.

— Сложен больно, да и дорог. Меньше ста рублей отпускать не смогу[1]. Государь наш, Петр Алексеевич вряд ли такому обрадуется. Может лучше взять тот, что попроще?

— И получить на выходе один выстрел в несколько минут? Да еще и «в ту сторону», а не в цель? — усмехнулся Алексей. — Нет. Проку с того нет.

— Тебе виднее. Но чует мое сердце — дело не сладится.

Парень усмехнулся.

Летом 1702 года ему доставили один интересный образец оружия из Европы. Охотничью аркебузу, заряжаемую с казны. Причем очень интересно сделанную[2].

У нее имелся затвор — по сути натуральный Trapdoor. То есть, откидной вверх запор на простейшей защелке. Но сочетался он не с унитарным патроном, а со стальным «стаканчиком».

Нажал на защелку. Откинул затвор. Вставил стаканчик с зарядом пороха и пулей. Закрыл все обратно. Поставил кремневый замок на полувзвод. Подсыпал затравочного пороха на полку. Взвел курок в боевое положение. Прицелился. Выстрелил. Нажал на защелку…

И так по кругу.

Сама аркебуза была гладкоствольная. Однако пуля отливалась по калибру ствола без привычных для заряжаемых с дула систем больших зазоров. Отчего летела весьма точно. Во всяком случае — намного точнее. Что и позволяло применять такую аркебузу на охоте, нося в патронной сумке несколько заранее снаряженных «стаканчиков». Гладкий ствол же позволял при случае бить еще и картечью али дробью.

Дорогая штука.

Сложная по тем временам.

Однако Алексей разглядел в ней возможность для создания штучного тяжелого оружия для крепостей. Их ведь не требовалось много. Пять-десять на крепость, да и то — не в каждую. Зато с двухсот-трехсот шагов такая аркебуза достаточно уверенно поражала ростовую мишень. Вот на базе такой конструкции Никита Демидов и изготовил тяжелый крепостной мушкет дюймового калибра со стволом в два аршина длиной. Причем ствол был исполнен с нарезами…

— Эх… хорош чертяка… — с любовью, поглаживая этот тяжелый мушкет, произнес царевич. — Ему бы еще прицельные приспособления хорошие.

— Так вот же — мушка и целик, как ты просил.

— То разве хорошие? А как на пятьсот шагов метить? А на семьсот?

— А попадет?

— Если не целить добро, то и не попадет. Нужно махонькую трубу зрительную сюда ставить, — похлопал Алексей по стволу. — Чтобы хотя бы вдвое приближала. Но это так… потом. Сейчас это лишь грезы.