Шутка костлявой девы

– Я уж было подумала, он испугается, – шепчет мне спутница. – Желторотый такой, смешной… Глазки бегали по мне, а в глазах светились жадные искорки.

– Перед тобой не устоять, – убежденно говорю я и подсаживаюсь к ней чуть ближе. – Да и сумма была приличная.

– Ты правда так считаешь, дорогой?

Вместо ответа я целую ее в губы.

Заниматься любовью под стук колес крайне приятно: мы были вне времени, все растворилось в нескольких минутах блаженства и камнем ушло на дно памяти. Эти часы пронеслись так быстро, что я не смог уловить в ее движениях и шепоте любви. Когда все закончилось, она показалась мне чужой и далекой.

Мари приподнимается на локтях и садится на кровать. Сквозь щель занавески в купе просачивается желтоватый свет и падает на ее плечи, лицо объято тенью.

Мне видится моя неясная Кира. Драгоценная и незабвенная. Но я зол. Слишком зол на нее, чтобы вернуться и простить. С Мари все иначе. Мы изначально не встречались и ничего друг другу не обещали. Нас связывает только секс. По крайней мере, я так думаю. Что касается привязанностей и чувств Мари, я полагаю, для нее это только приключение. Короткий миг, которому суждено было вспыхнуть, чтобы однажды погаснуть и исчезнуть совсем.

Мы поселяемся в небольшой и довольно светлой квартирке недалеко от Воробьевых гор. Моему другу она досталась в наследство, и теперь он может не забивать себе голову ипотекой на 20 лет. Когда у человека есть свой угол, ему живется куда проще. Приятель много работал и часто уезжал. В этот раз на конференцию в Казань. Он покинул столицу на неделю и любезно разрешил мне пожить в уютной квартирке. От недели оставалось четыре дня. Несколько суток с Мари.

Боюсь ли я проснуться в другом возрасте? Нет. Мне плевать настолько, что я просто живу и даже не пытаюсь что-то решать. На все воля случая.

В благодарность за квартиру Мари ставит на кухню фикус, а я покупаю соковыжималку. Мы живем как в капсуле. Затворничество и бесконечные фильмы. Я закрываю шторы, и лицо женщины исчезает. Она стоит голая и так напоминает Киру, что невозможно сдержаться. Вечером с наступлением сумерек мы периодически выбираемся в город. Бары с их вечной ночью. Лицо Марии – темное пятно, окруженное пышным силуэтом вьющихся волос.

Я живу будто со своей женщиной. Однако по утрам, когда лучи солнца будят нас, я сонный тянусь рукой к мягкому телу и обнимаю его до тех пор, пока мои слипшиеся ото сна глаза не раскрываются.

Тогда медленно сквозь остатки снов ко мне приходит осознание, кто передо мной. Не та юная и заботливая, а уже увядающая и часто напивающаяся поэтесса.

– Что у тебя с лицом? Ты несчастлив? – воркует она и обхватывает мои тощие бедра руками, затем взволнованно смотрит мне в глаза и спускается вниз.

– Все в порядке? – огорченно спрашивает она после нескольких минут бесполезных усилий.

Мои мысли далеко, я не здесь и не с ней. При свете дня нелегко мысленно стереть черты лица женщины и нарисовать поверх кожи совершенно другое, обожаемое мною лицо. Сложно вообразить, будто Мари – это Кира. Моей временной спутнице лучше не знать о моих истинных предпочтениях. Она старательна и совершенно не виновата в том, что я люблю другую женщину.

– Я еще не проснулся, Мари. Утром у мужчин все сложно…

– Но не в двадцать-то лет? – удивляется она, обиженно поднимается и быстро идет на кухню.

Встаю с постели, заглядываю в кухню – она уже беззаботно выжимает сок и напевает какую-то мелодию. Мари, пожалуй, самая эмоционально неустойчивая женщина, которую я когда-либо встречал. Женщина-океан под капризным небом.

В душе, наконец, остаюсь один. Под струями воды мне кажется, будто жизнь не такая, какой должна быть, будто это не моя жизнь, а чья-то другая. День проходит как-то однообразно и совсем бестолково.

Когда на город опускаются сумерки, Мари включает свет и тянет меня к кровати. Черты ее лица скрыла ночь, Мари опять прекрасна.

– Ложись, – говорю я.

Зажигаю свечу и ставлю далеко от нас, около окна, выключаю свет и иду к кровати.

– Ты сегодня в ударе, – воркует женщина.

Задумчиво провожу рукой по ее широким бедрам. У нее сын, где-то в Питере, где-то с бабушкой.

Спустя день мы уезжаем. На холодильнике поэтесса оставляет записку с красиво выведенными буквами: «Спасибо за эту „горящую путевку“ в рай».

Глава XXI Зверь возвращается

Соцсети… жизнь за прозрачной дверью современной реальности. Переступил – и ты уже в мире, где можешь быть кем угодно и делать что угодно.

Недавно я написал ей сообщение в соцсети. Простое «Привет!»

Почти сразу пришел ответ: «Женя? Это ты?»

«Приходи, Кира», – это все, что я ответил. Реакции не последовало.

Я упорно пытаюсь выбросить ее из головы. Пока однажды она сама не приходит ко мне.

Как-то раз в образе семидесятипятилетнего старика запираюсь дома и читаю книгу своим подслеповатым глазом, периодически принимая таблетки от сердца.

Шкафчики в моей квартире теперь напоминают склад. В них можно обнаружить все что угодно: игрушки, таблетки, разные штучки из секс-шопа, порножурналы и приглашения-афиши с выставок и мероприятий.