Шут императрицы: Халиф на час

Рейнгольд Левенвольде слишком хорошо знал Остермана. И поехал не сразу во дворец, но заехал в дом вице-канцлера. Ему сказали, что граф болен и никого принимать не станет. Левенвольде отшвырнул в сторону лакея и ворвался в дом. Он знал, что за болезнь мучает вице-канцлера.

– Андрей Иванович! – обер-гофмаршал вошел в кабинет Остермана. – Не время сейчас прятаться.

Андрей Иванович сидел за столом в своем кресле на колесах и пил чай.

– Это вы граф? Вам разве не сказали, что я не принимаю?

– Сказали. Но мне плевать на сие! Дело надобно делать! Анна Ивановна умирает. Кто будет регентом?

– Как могу я знать про сие? Может быть, матушка назначит перед смертью регентшей Анну Леопольдовну?

– Граф! – вскричал Левенвольде. – Если так будет, то трон займет Елизавета в течение недели! Ведь принцесса не сильно умна. Не ей править в столь трудный час. Нам нужен герцог Бирон!

– На все воля государыни, – уклончиво ответил вице-канцлер.

– Вы же не дурак, граф! Нужно срочно просить Анну, пока она жива, подписать указ о назначении регентом герцога Бирона! И всем нам стоит объединиться вокруг него. Я сам его не сильно люблю, но если не он, то всем нам конец. Тогда нас ждет переворот!

– Что же вы желаете от меня, граф Рейнгольд?

– Если не поедете со мной во дворец, то тотчас пишите письмо государыне. Я том, что вы как, вице-канцлер желаете, дабы светлейший герцог Бирон стал регентом при малолетнем императоре Иоанне III.

– Но надобно и про родителей малолетнего императора помнить!

– Да плевать на его родителей, Ни Анна Леопольдовна, ни принц Антон не фигуры! Вы станете писать? Или я поеду и предам герцогу, что вы его враг! Я, когда ехал к вам, видел лица шатавшихся по улицам гвардейцев из русских. Они грозили мне кулаками!

– Зачем вы так, Рейнгольд? Разве я отказал? Я также думаю, что его светлость Бирон достоин быть регентом. Но писать я не могу. Руки не повинуются мне. У меня свело пальцы. Простите старика.

– Остерман! Стыдитесь! Вы притворяетесь больным как всегда. Хотите переждать? Не желаете вмешиваться и думаете присоединиться к победителю? Но на сей раз не пройдет! Вы или с нами, или против нас! Решайте!

– Я с вами, – проговорил вице-канцлер и приказал принести перо и бумагу….

***

Либман прибыл к герцогу первым. Он сразу стал действовать и вызвал нового кабинет-министра, назначенного вместо казненного Волынского, Алексея Бестужева-Рюмина.

Тот явился тотчас и был готов сделать все. Бирона он боялся и многим был ему обязан.

– Сейчас все решится! – горячился Либман. – Именно сейчас. Опоздаем – потеряем все! Левенвольде сейчас у Остермана. Этот старый пройдоха снова «заболел». Но Рейнгольд вырвет у него бумагу. Я сказал ему, что делать надобно.

– Какую бумагу? – спросил растерянный герцог.

– Просьбу о назначении тебя регентом при малолетнем императоре! Императрица слаба и сейчас её могут уломать назначить кого-то другого! Помни про сие, Эрнест!

– Миниха? – спросил Бестужев-Рюмин.

– Нет, – покачал головой Либман. – У этого пока шансов нет. Он если бы мог переворот совершил бы. А в интригах он жидковат и прямолинеен. Да и сторонников у него не много. Брауншвейгское семейство нам опасно. Анна Леопольдовна и её муж принц Антон.

– Думаете, что регентшей станет Анна Леопольдовна? – спросил Бестужев-Рюмин.

– Мы того не допустим, если не будем болтать, а будем действовать. Вы, Алексей, сейчас же отправитесь добывать подписи на прошении.

Либман вытащил из кармана своего кафтана лист бумаги. Это было прошение от чиновников и генералитета империи о том, что они единодушно желают герцога Бирона видеть регентом. Его Либман составил заблаговременно.

– И помните, что ежели некто императрице такую же бумагу первым подсунет, то дело неизвестно как может обернуться.

– Но как мне уговорить подписи под сей бумагой ставить? – спросил Бестужев-Рюмин. – Я сам её подпишу и кабинет-министра князя Черкасского заставлю сие сделать. Но остальные?

– Ты их по одному уводи в уголок и бумагу подавай, – посоветовал Либман. – Вместе они могут и заартачиться, но по одному побояться. А когда подписей станет много, никто не воспротивиться. Действуйте, Алексей.

***

Когда Бестужев-Рюмин вышел Либман похлопал Бирона по плечу и сказал:

– Ты или станешь регентом, или тебе стоит бежать в Митаву, пока Анна еще жива. Потом тебе этого сделать уже не дадут, Эрнест.

– Я пойду к Анне. Я попрошу…

– Спешить не стоит, Эрнест. Пусть там спокойно соберутся медики. Пусть решают. А нам стоит дождаться Левенвольде. И больше того. Когда Бестужев соберет подписи, и, присоединив к той петиции письмо Остермана, я пойду к императрице. И стану просить её назначить тебя регентом! Но сам ты её просить ни о чем не должен!

– Ты уверен, Лейба? Или ты не веришь в силу моего влияния?

– За тебя станет просить иной человек.

– Ты?

– Я само собой. Еще кое-кто.

– Бестужев-Рюмин? – настаивал Бирон.

– И этот само собой. Я сейчас не о нем. За тебя станет просить фельдмаршал.

– Миних? – Бирон был удивлен. – Этого не будет, Лейба.

– Будет, Эрнест. Об этом побеспокоюсь я…

***