Шурупы

Он хотел добавить, что на самом деле женат на прекрасной женщине, и что у него две пары в высшей степени замечательных близнецов, но вспомнил скрытую в голосе из трансляции тоску, когда Ярин упомянул, что в пилотском кресле ему больше не посидеть…

Поэтому решил воздержаться. И продолжать делать вид, будто верит, но на всякий случай быть готовым, если со стороны техзоны (где, кстати, располагались и остальные помещения, теоретически годные для пряток) кто-нибудь внезапно появится. Неважно, с каким настроением и намерениями, во всем спектре от возможного: «Как я тебя разыграл, капитан, ха-ха-ха!» до реальной атаки с целью Виталия умертвить – хотя зачем это может понадобиться хозяину «Джейрана», непонятно.

– Ну и с какой целью ты меня высвистал с Луны аж на Флабрис? Да еще таким мудреным способом?

– Другого способа не нашлось, – ответил Ярин. – Как смог, так и высвистал. А вот зачем… Надо, наверное, все сначала рассказать. О том, как я на Тигон летел. И чего там в итоге наворотилось.

Виталий откинулся на спинку кресла.

– Я весь внимание! – с готовностью заверил он.

– Вылетал я, – начал Ярин, – вполне буднично. Причем рейд на Тигон был у меня в послужном списке уже вторым сверхдальним. Силигрима, буксир-струнник, Эрцаб и дальше по эклиптике к Ирилле. Летел я и гадал, что же, елки-палки, может так внезапно заинтересовать командование на спутнике вэ-эн четыреста девятнадцать, да не где попало, а на конкретных координатах? Летел я долго, потому что был приказ экономить горючку, гадал тоже долго, так в итоге ничего и не придумал. Сваливаюсь на спутник, выхожу на координаты и практически сразу ловлю сигнал бедствия. «Ага, – думаю, – вот оно что. Не я тут первый. Только почему тогда послали меня, да в соло-автономе, хотя логичнее было сразу отправить рейдер со спасателями?»

Пытаюсь установить связь, но на мои вызовы ноль реакции, так и продолжает долбить интервальный SOS. «Значит, – думаю, – автоматика».

Визуально на координатах я ничего не вижу – обычная тигонская пустошь: камни, колотун да поземка. Ты видел, ты знаешь, с двадцатых годов там ничего не изменилось.

Позиционируюсь, масштабируюсь, пеленгую сигнал – выводит на трещину, забитую слежавшимся снегом.

И все. Дальше я ничего не помню, до момента, когда расклад уже сильно другой.

Очнулся в «гробу», еле живой. Диагностированы два перелома, множественные повреждения внутренних органов и лучевая болезнь. «Джейран» мой поврежден и торчит в трещине поверх неизвестного корабля, а оттуда продолжает долбить автоматический SOS. И самое главное – на затылке у меня установлено некое устройство, откуда в мозг идут наноэлектроды, и все это вдобавок как-то подключено к управляющему пилотскому нейроинтерфейсу. Последнее, сам понимаешь, хорошо, я хотя бы с бортовыми вычислителями и комом могу работать. Сначала лезу в медицину. И узнаю, что жить мне осталось полтора-два месяца. Медблок доставшуюся мне дозу нейтрализовать не в состоянии. Из-за переломов и повреждений из «гроба» выйти тоже не могу – лежать как минимум две недели. И еще узнаю, что выполняется связанная с коробочкой на затылке программа «Миграция».

Можешь представить, как я себя в тот момент ощутил, но тут диагност, по-видимому, сжалился и сознание мне отключил.

Вторично очнулся я, судя по хронометражу, через неделю. Уже лысый, с заново прилаженным к башке интерфейсом и все той же коробочкой на затылке. Переломы срастались, но медленнее положенного, скорее всего, из-за того, что я фактически умирал от облучения, да и остальные разладившиеся потроха здоровья тоже не добавляли. Это все, что изволил сообщить мне диагност, но зато я понял, что слышу голоса.

Сначала я просто решил, что схожу с ума, но вскоре оказалось, что некто неназванный пытается объяснить мне, зачем на затылке у меня коробочка, что в связи с ней происходит, и главное – согласен ли я с этим вот всем.

Сейчас я уже свыкся со своим положением, но тогда – попытайся примерить на себя мысли человека, который медленно умирает, знает, что умирает и отчетливо понимает: спасения ждать неоткуда.

А голоса нашептывают примерно следующее: «Тело твое сохранить не получится. Но можно сохранить личность. Пересадить ее с биологического субстрата на квазиэлектронный – в корабельную память. В целом можно и еще куда, но прямо сейчас под рукой только корабельная память». Я тихо шизею и прикидываю – когда это наши медики научились копировать человеческое сознание, да еще и на небиологический субстрат? И тут голоса начинают шептать ответ – и я понимаю, что они в полной мере воспринимают мои мысли, что это не лекция парализованному, а вообще-то диалог меня с кем-то, контролирующим ситуацию. Ответ их заключался в том, что наши, в смысле – земные и колониальные, медики пересаживать сознание пока действительно не умеют. Однако же, невзирая на тот факт, что наши инженеры не умеют и космические корабли с нуля строить, в космос мы тем не менее летаем. Ты, Брагин, должен это хорошо знать. Особенно насчет компонентов, реально производящихся на наших орбитальных верфях.